Таким путём я с каждым днём становился всё более и более благочестивым. И в короткое время стал таким верующим, что всю неделю совсем не ел мяса – вообще ничего, кроме чёрного хлеба с супом, без масла, и одновременно стал читать все книги сторонников движения мусар[172]. Мне очень нравилась книга «Есод ве шореш ха-авода»[173], и за молитвой я себя вёл, как в ней рекомендуется: в некоторых местах молитвы плакал, а в некоторых – радовался. И так поступал, как сказал раби: «Не держи руку ниже пояса». Помню, как идя домой и обратно, я смотрел на людей на улице с некоторой жалостью. Что они знают? Что они учат? И взглянув на небо, где так много горело звёздочек, чувствовал страх перед великим Богом, и поруш по прозвищу Панчошник говорил каждый день одно и то же:
«Собирайте, детки, монетки…»
Ясно, что найдя на улице монеты, человек не станет отвлекаться на разговоры, останавливаться посреди дела. Он соберёт монеты.
«Собирайте, детки, монетки..»
Богоугодными делами, совершаемыми человеком, он там, в мире ином, строит себе дворец, ни на секунду не смея перестать, ибо в ту секунду, когда он не учится, он может, Боже упаси, умереть, и у дворца в мире ином будет не хватать террасы, карниза или окна. Потому должен человек непрерывно строить и строить до последнего вздоха, до последнего пота.
Я этому следовал и строил дворец, не позволяя себе обмолвится с кем-то словом, я собирал монеты, поступал, как сказано в книге «Основа и корень служения», и всё же этого было не достаточно. И я всё продолжал стараться, чтобы стать ещё благочестивей. Но отца мои занятия вовсе не трогали, и он повторял:
«Лучше бы мне умереть, лучше бы Хацкель умер, чем дожить до такого. И ученье его, и благочестие для меня – ничего не стоят, если он не слушает ребе»
В городе хозяева стали упрекать своих сыновей и зятьёв, почему они не учатся, как Хацкель. А те завидовали Арон-Лейзерову Мойше за то, что его сын такой усердный в ученье, такой праведник. Сами молодые люди возревновали и понемногу, ближе к Хануке, в бет-ха-мидраш приходило каждый раз всё больше молодёжи и, пока весь бет-ха-мидраш не заполнялся молодыми людьми и ешиботниками, учившимися целыми ночами, как я. Перебирались из большого бет-ха-мидраша сюда, в новый, и я уже был не один, и свечи уже не горели в висячих лампах, только в бронзовых подсвечниках, стоящих на столах, возле Гемар.
И мы читали с таким задушевным напевом, что припомнив его сейчас, ощущаю во всё теле сладость. Так со мной проучились в ту зиму все городские ешиботники и хозяйские дети и долго потом люди говорили:
«Поколение Хацкеля!»
И действительно, такого поколения в Каменце ещё не было. Тут я совсем стал человеком духа: В Пурим, помню, напивался так, как положено[174] и в пьяном виде кричал, что имею паспорт в мир иной. Я изучил три бавы: Бава-Кама, Бава-Меция и Бава-Батра[175].
Но в трезвом состоянии просил Бога послать мне пропитание, чтобы я мог всегда так сидеть и заниматься.
Глава 26
Магазин. – Моя поездка в Кобрин. – Дом Йоше. – Зятья: просвящённый Лейзер и илюй Залман-Сендер. – Два дома. – Моё первое углублённое знакомство с Танахом. – Впечатление от Танаха. – Происшедшая во мне перемена. – Поездка домой. – Мои высокие мысли. – Провал с магазином. – Просветительские книги. – Снова отец.
В семье у нас уже пришли к выводу, что моя приверженность к учению не позволяет мне обеспечить пропитание жене и детям. И так как жена моя – прекрасная хозяйка, то решено было сделать её торговкой. Возьмём своё приданое и приобретём магазин, а я ей в свободную минуту буду помогать.
К моему несчастью оказалось, что некто готов продать магазин галантереи и парфюмерии. Он уезжал из Каменца, и нам будет доход. Надо скорей хватать, чтоб не перехватили другие. Привели торговца к отцу и договорились, что во время пасхальной недели он передаст магазин. Пятьдесят рублей задатка отец дал, остальное доставим в пасхальную неделю.
172
Моралистическое движение в среде миснагдов, гл. образом, учащихся ешив, ставившее на первое место воспитание личности. Возникло в середине 19 в. в среде восточно-европейского, в особенности литовского, еврейства, в противостоянии, с одной стороны, хасидизму, а с другой – Просвещению.
174
В Пурим, в честь чудесного избавления от грозившего народу бедствия, правоверный еврей должен напиться так, «чтобы не отличать Гамана от Мордехая».