Пока что меня оторвали от Гемары и отправили в Кобрин к реб Йоше, сыну Минки, зятю моего дяди, взять хранившееся у него наше приданое. Мне не хотелось оставлять мои занятия и молитвы, но пришлось: жене моей очень хотелось стать, если не раввиншей, то хотя бы торговкой.
Поехал я в Кобрин.
Дом реб Йоше известен был во всей Гродненской губернии как место, где Тора и величие соединились. Эстер-Гитель, дочь каменецкого раввина, была мудрой и практичной женщиной. Был у них постоялый двор и шинок, как у нас в Каменце у Хайче Тринковской. Но разница была в том, что Кобрин – большой уездный город, а Каменец – маленькое местечко.
Помещики со всего уезда бывали в её барском постоялом дворе и в шинке. Мебель у неё была богатой и красивой, имелся также и танц-зал для помещиков с фортепьяно, которые тогда, до польского восстания, прямо-таки швырялись деньгами.
Были они также большие филантропы, и к ним в Кобрин со всей губернии приходили бедняки, для которых пекли до десяти пудов хлеба.
Нечего говорить, какими они были гостеприимными! Одним словом – никого не отпускали с пустыми руками. Другого такого щеедрого и гостеприимного дома не было во всей Литве.
У Эстер-Гитель было не более и не менее, как двадцать два ребёнка, из которых тринадцать умерло. Из девяти оставшихся было трое сыновей и шесть дочерей. Дочерям взяли величайших илюев.
Один из зятьёв, Лейзер, известный илюй, после свадьбы не захотел учиться и, как тогда говорили, «был пойман с поличным»: считался апикойресом, маскилем, привлёкая к себе и отрывая от ученья, кобринскую молодёжь. В доме его царил дух Просвещения, смеялись над ребе и над хасидами, над фанатиками и т.п., как было принято у тогдашних маскилей.
Этот Лейзер, кроме того, что был учёный человек и маскиль, знал также хорошо русский язык, имел большую библиотеку учёных книг на иврите и на русском, а язык у него был – гром и молния. Чем дальше, тем он всё больше притягивал к себе молодёжь.
У реб Йоше был ещё один зять, мой родич, внук реб Хаим Воложинера. Реб Йоше просто взял и поехал в Воложин и выбрал самого лучшего из ешиботников. Хорошо разбираясь в ученье, он сам экзаменовал претендентов. Но именно этого претендента он экзаменовать не смог: парень знал больше реб Йоше. Сегодня этот парень уже настоящий еврей, реб Залман-Сендер, раввин в городе Кринки[176], очень знаменит и даже считается предсказателем.
Реб Йоше привёз илюя к себе, одел его во всё новое и положил три тысячи рублей приданого и пять лет содержания. Свадьба была в одно время с моей. Зять Залман-Сендер переписывался по вопросам Торы с величайшими раввинами России, и дом его, где бывали молодые знатоки Ученья, стал полной противоположностью дома его свояка.
Такими были два дома детей реб Йоше. Дома эти отличались как огонь и вода. Маскили смеялись над религиозными фанатиками, а у набожных обливали грязью Лейзера с его маскилями. Но Лейзер был очень любим в городе и связан с исправником, мировым посредником и со всем начальством. Даже помещики его ценили.
Дом реб Йоше и его двух зятьёв представляли собой духовный центр города. В каждом из них жизнь била ключом. В доме Йоше было весело. Дочери были большими аристократками, несмотря на то, что Йоше не отличался большим богатством. Красиво одевались, держались гордо.
Я приехал в Кобрин после Пурима. Но реб Йоше, у которого хранилось моё приданое, не имел, бедняга, в тот момент денег. Но так как я всё же был родич и эрудит, к тому же - человек молодой, о моём приданом больше молчали, а вместо этого обкармливали меня вкусными вещали и радовались встрече со мной.
В доме у них царило веселье, и должен признаться, что задним числом я в самом деле был рад, что у них для меня не оказалось денег.
Мне сказали:
«Развлекайся… У нас весело».
И я развлекался.
Я как будто забыл свою Гемару и «Основу и корень служения», перестал собирать монеты и строить дворец в будущем мире, чтобы, не дай Бог, не остался бы он без карниза…
По природе горячий и во всё вмешивающийся, я отдался царящему во всех трёх домах веселью. Немного повозился у Эстер-Гитль с детьми, что было чудесно, походил к реб Залман-Сендеру с его учёными молодыми людьми, которые все были миснагдами, и получил некоторое удовольствие от посещения реб Лейзера, старшего зятя, с его маскилями – горячими евреями и совсем не религиозными, очень ценившими Танах, но в котором главным для них был – человек, отношения между людьми, дружба людей, всеобщее счастье и мир земной.