Приехав в город, магид прежде всего представлялся раввину и объявлял, что он, например, хочет прочесть поминальную речь в честь одного, двух, трёх раввинов, умерших в тот год. Раввин обычно соглашался: надо ведь о человеке сказать несколько слов – и посылал к габаю большого бет-ха-мидраша, чтобы тот объявил о приезде магида. Шамес объявлял в бет-ха-мидраше, что назавтра, между послеобеденной и вечерней молитвами, выступит магид.
Бет-ха-мидраш уже бывал переполнен людьми, и на женской половине тоже стояли голова к голове. Обычно магид начинал поминальную речь громким стоном и плачем, чуть не растаяв: «Раввин скончался, господа, последняя по счёту жертва. Кто теперь искупит великие наши грехи (забыл он, что ещё двадцать раввинов могут умереть) Собравшиеся рыдали навзрыд.
И так как магид мог заставить так много людей плакать, считалось, что он хороший магид. Его приглашали назавтра, и назавтра плакали снова, снова собирали для него деньги, а дня через три после его отъезда являлся новый магид, с новой поминальной речью, который, естественно, был ещё способней вызывать слёзы, и так город плакал круглый год.
Помню, раз магид говорил поминальную речь в честь трёх раввинов одновременно. Резким, слегка дрожащим голосом он кричал, что праведник умирает не за свои грехи, а за грехи всего Израиля, и так как Господь взял за наши грехи троих мудрецов и праведников, и совсем не осталось таких больших праведников, которых может взять Господь в качестве жертвы за наши грехи, потому Всевышний возьмёт малых детей, прямо от материнского лона.
Всё это он возглашал ужасным криком, и все в голос рыдали: и малых детей тоже возьмут!…. И женщины чуть не падали в обморок.
У меня тогда тоже была маленькая сестричка по имени Фейгеле, годовалое дитя с чудесными волосиками, которую я очень любил. И вот я слышу, что Господь возьмёт малых детишек, а значит, что и мою любимую сестричку… Я так разрыдался, что упал без чувств на землю.
Магид уехал, и с Божьей помощью случилась эпидемия кори, и много маленьких детей умерло, и среди них и моя сестричка. Город рассердился на магида, говорили, что он наслал на город проклятье. Его хотели поймать и доставить в Каменец, чтобы с ним рассчитаться, но ничего из этого не вышло и наши каменецкие евреи, бедняги, так и продолжали регулярно плакать.
Несколько раз в году приезжал на субботу знаменитый хазан со своим хором. От них в городе уже было веселье. Приезжали такие хазаны, как реб Изроэль Скудер, реб Борух Карлинер, Яша Пинскер и т.д. и т.п. Такой хазан мог взять двадцать пять рублей за субботу.
Дед регулярно приглашал хазанов на субботу к себе, а другие хазаны ели в домах у других больших хозяев. На исходе субботы дедушка устраивал пенье, сзывая самых больших хозяев города. Пили чай, провожали царицу-субботу ужином, и хазан со своим хором пели до утра. На следующий вечер то же – у Тринковского, на третий вечер – у Довид-Ицхока, и т.п. Каждый хозяин клал хазану в карман по серебряной монете, и тот уезжал из Каменца и сытый, и с деньгами.
Был в городе обычай – молодой человек, который женился и ехал к тестю на хлеба в другой город, прощался перед свадьбой со всеми важными хозяевами. Шамес из большого бет-ха-мидраша шёл с женихом во все дома, чтобы попрощаться.
Хупу[67] ставили возле большого бет-ха-мидраша, и раввин, который жил поблизости, справлял свадебную церемонию. Во время торжества, в момент закрытия лица невесты, жених читал проповедь, которую учил месяца за два до этого. Естественно, что способные молодые люди готовили большие, изощрённые проповеди. Даже и простоватые женихи тоже учили какую-нибудь проповедь. Пусть маленькую, лёгкую, лишь бы была проповедь. Не абы как, лишь бы отделаться, а настоящую свадебную, «подарочную» проповедь.
Кладбище было довольно большое, если судить по ревизским сказкам. Но так как и не записанные в сказках тоже умирали, то не мешало бы иметь кладбище побольше. Огорожено оно было, конечно, деревянным забором, и памятники были почти все одинаковые: из простого камня, не очень большие, с выбитой надписью.
Перед Песах, во время больших дождей, вода текла, опрокидывая памятники, и могилы заливало водой – как раз могилы самых уважаемых граждан. Немного дальше была площадка повыше, докуда не достигала вода, но жители Каменца предпочитали это место для менее уважаемых, и именно там, где регулярно лилась вода, регулярно хоронили всех знатных. Как-то на это не смотрели. Предпочитали рыть могилы в низине, а почему – я до сих пор не понимаю.
67
Свадебный балдахин на четырёх шестах, под которым производится официальный обряд бракосочетания.