Проявился Ельцин. Позвонил вечерком с домашнего на домашний, доложил, что городские власти выделили под студию то самое заброшенное здание, на которое я обращал внимание. Сейчас там идёт ремонт, к Новому году должны закончить, а оборудование будет почти таким же, как на «Мелодии», а возможно, даже более новое — Борис Николаевич сумел выбить под это дело фонды. Что же касается завода по производству грампластинок, то даже под небольшие мощности нужно хорошо вложиться, пока на это дело средств нет. Ну хотя бы можно будет делать в Свердловске качественные аудиозаписи. Жаль, что магнитофоны сейчас ещё в дефиците, от магнитоальбома особого проку не будет. Вот винил — дело другое. Во всяком случае, хорошая аудиозапись — это уже полдела, можно сразу на завод грампластинок отправлять.
Памятуя, что свою известность как автора патриотических и подобного рода песен нужно постоянно подпитывать, чтобы тебя не теряли из виду, решил презентовать Силантьеву очередную вещь. И не к 7 ноября, а для праздничного концерта к Дню рождения Ленинского комсомола, который будет 29 октября, в пятницу, идти в прямой трансляции из Кремлёвского Дворца съездов, заранее выяснив, что оркестр под управлением Юрия Васильевича также принимает в нём участие. Среди гостей ожидается, само собой, Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников, тоже уралец, можно сказать, земляк. Возможно, будут и члены Политбюро, возможно, и САМ. А возможно, и не будет, но концерт всё равно важный, зря его, что ли, по телеку показывают.
Решил подкинуть Силантьеву как бы новую (для меня-то уже как раз старую) вещь, в очередной раз заимствованную у тандема Пахмутова-Добронравов под названием «Любовь, комсомол и весна». В моей первой жизни спел песню в 1978-м Лев Лещенко, где, правда, не помню, а вот год запомнил. Как и музыку со словами. Вступление — духовые, дальше возможны варианты. Записал партитуру, созвонился с Силантьевым, который спросил, где я был раньше, так как план на концерт уже утверждён в Министерстве культуры.
— А если песня просто огонь? — нагло спросил я.
Силантьев аж крякнул, потом хмыкнул в трубку:
— Хочешь прилететь, показать?
— Почему бы и нет?
— В следующую пятницу улетаем на гастроли в ГДР, успеешь?
— Это неделя с лишним, конечно, успею, — заверил я его.
Через день я уже был в Кольцово, где садился на рейс до Москвы. Пришлось отпроситься в институте и малость потратиться на билеты.
Подгадал, чтобы попасть на репетицию с участием Лещенко, который встретил меня, чуть ли не потирая ладони в ожидании новой для него песни. Итог Льва не разочаровал, впрочем, как и меня, не говоря уже о Силантьеве.
— Что ж, буду пробивать её на концерт, песня может стать его украшением, — сказал он мне на прощание.
Да уж, спасибо Пахмутовой и её супругу, вздохнул я про себя.
А тем временем уже нужно было готовиться к октябрьскому первенству общества «Динамо», которое в этом году принимает Ереван. В столице Армении в прошлой жизни бывать не приходилось, так что даже с точки зрения рядового туриста посмотреть на город было бы интересно. Ну и коньяка местного привезти, в том числе в подарок, какого-нибудь элитного, которое здесь хрен найдёшь. Например, 50-градусный «Двин», который считается самым крепким коньяком в мире. Недаром его уважал сам Черчилль, а он знал толк в спиртных напитках. Слышал байку, что однажды Уинстон Черчилль позвонил Сталину, чтобы выяснить, почему его любимый напиток вдруг приобрел иной вкус, испортился. Выяснилось, что эксперта по купажу сослали в Сибирь. Ради спокойствия Черчилля мастера вернули домой и даже присвоили ему звание Героя Социалистического Труда.
Я с нетерпением ждал 11 сентября. Интересно, умрёт ли в этом варианте истории в этот день Хрущёв, или мой прогноз окажется неверным. Моё присутствие в этой реальности и в первую очередь мои действия уже точно нарушили историческую парадигму, превращая эту реальность в параллельную.
Всё-таки умер, и у меня, хоть и грех так говорить, отлегло от сердца. В противном случае моя записка с предсказанием смерти Хрущёва, оставленная вместе с папкой в камере хранения вокзала, оказалась бы ложью, и доверия к загадочному «Геомониторингу» стало бы на порядок меньше. И всё-таки радовало, что благодаря мне были спасены жизни трёх космонавтов. Да и история с нашими агентами в Великобритании… Надеюсь, руководство Комитета серьёзно отнеслось к моим предостережениям и предприняло соответствующие меры.
Государственный траур по «кукурузнику», естественно, никто объявлять не собирался, хотя по новостям и сказали, что 11 сентября на 78-м году жизни скоропостижно… И так далее. Я даже рюмку водки по этому поводу незаметно от жены опрокинул. Всё ж таки не самый плохой человек был, хоть и самодур. Впрочем, Полинка уже в постели унюхала, пришлось сознаваться, по какому поводу употребил.
— Вот уж не думала, что ты у меня такой сентиментальный.
После чего взобралась на меня и принялась изображать ковбоя. Потом мы поменялись местами, и она уже стала моей необъезженной лошадкой. В общем, вместо того, чтобы сразу отправиться на боковую (всё-таки после тренировки я обычно стараюсь дать себе отдых и в постели), мы где-то час с лишним играли в наездников.
А в пятницу после третьей пары ко мне подошёл лидер ВИА «Радиотехник» Егор Колыванов. Парень учился на 4-го курсе, как и почти все участники ансамбля, за исключением барабанщика, который перевёлся уже на 5-й. Стараниями Вадима и самих музыкантов группа была оснащена бас-гитарой «Hoffner», лид-гитара «Framus», ритм-гитарой «Musima», органолой «Юность» и ударной установкой «Amati». Buhfkb
Ребята в основном играли «битлов», «роллингов» и «пляжных мальчиков», ну и что-то своё пытались сочинять на английском. Был я на одном их выступлении в конце прошлого учебного года. Играют более-менее, хотя до уровня того же «ЭВИА-66» пока не дотягивают.
— Хотим на русском песни петь, — заявил Егор, тряхнув русой гривой. — А ты вроде как гордость института, твои песни в «огоньках» поют и на правительственных концертах. Может и для нас что-нибудь сочинишь? Только, конечно, не в таком пафосно-патриотическом стиле, а что-нибудь более «битловское», что ли... Выручишь?
Подумав немного, кивнул:
— Лады, покумекаю, что тут можно сделать. За неделю не обещаю, но в течение месяца что-нибудь накидаю.
— Отлично, спасибо заранее! За нами не заржавеет.
Что уж там не заржавеет, Егор не уточнил, денег, что ли, хотят мне дать? А вообще я мог бы «накидать» в течение десяти минут, типа, да вот, завалялось кое-что, но надо же набить себе цену. Муки творчества, то-сё…
В общем, этим же вечером с гитарой в руках сел «сочинять». К возвращению Полины из филармонии успел записать партитуру нескольких песен. Упор решил сделать на творчество «Машины времени», которые должны заявить о себе во весь голос во второй половине 70-х. Поэтому без зазрения совести стырил у Макаревича энд Ко песни «Поворот», «Ты или я» (куда ж без медляка), «За тех, кто в море» и «Синяя птица». Пока решил ограничиться этим, а то могут появиться вопросы, когда я успеваю сочинять в таких объёмах. По поводу песни «Ты или я» у меня были сомнения, но небольшие. Прозвучала она в 75-м в фильме «Афоня», а сочинена была то ли в 72-м, то ли годом позже, так что волновался я только если самую малость.
— Опять сочиняешь? — поинтересовалась Полина, целуя меня в щёку и заглядывая в партитуру.
Рассказал про просьбу Егора из «Радиотехника». Женушка тут же надула губки:
— А мне? Вернее, нам, для «Свердловчанки» когда что-нибудь сочинишь?
— И вам сочиню, не переживай, — чмокнул её в щёку.
Через два дня заявился на репетицию ВИА, проходившую в актовом зале. Ребята в этот момент исоплняли опять что-то на английском, играемое на блюзовых аккордах.
— Принёс? — с надеждой в глазах спросил меня Егор.
— Принёс, — хмыкнул я и кивнул патлатому ритм-гитаристу. — Одолжишь «Музиму»?
После того, как я сыграл и спел одну за другой все четыре песни, музыканты глядели на меня с такими лицами, будто перед ними стоял сам Элвис Пресли. Я протянул папку с партитурами Егору: