Мы ведь и так уже несколько лет были постоянными прихожанами Старобогдановской церкви. Чуть ли не единственными прихожанами. Кроме старосты Степана Игнатьевича, нас и приезжавших из города
энтузиасток-хористок - пенсионерок Клавдии, Анны и Лидии, - на богослужениях, как правило, никто не присутствовал. Правда, были еще две сестры - Зинаида и Надежда, тоже горожанки-пенсионерки, которые
вложили очень много своего труда в восстановление и поддержание порядка в церкви. К тому времени им даже выделили участки для личной застройки напротив храма, где они и обосновались. Однако об их
участии в жизни церкви и деятельности я писать не буду - вопрос это больной и слишком проблемный. Достаточно сказать, что со временем эти бабушки, родные сестры, так переругались друг с другом, что
одновременно в церковь зайти отказывались, да еще время от времени устраивали отвратительные публичные скандалы, заставлявшие думать о необходимости экзорцизма. Еще прихожанкой этой церкви - верной и
искренне благочестивой - была замечательная старушка - Вера Корнилова. В свое время Вера продала свой домик, а все деньги пожертвовала на ремонт одной из церквей в Херсонской епархии. За что батюшка
- настоятель той церкви - пообещал ей бесплатный приют и кормление до конца ее жизни. Однако через некоторое время его перевели на другой приход, куда взять с собой Веру он не смог. Новый же
настоятель прошлых обязательств не признал. И пришлось Вере вернуться в Богдановку. Одно время она жила и ночевала где придется, где приютят. Когда я стал настоятелем, то пригласил ее жить в
церковном домике, в ограде церкви, где она проживает и до сих пор. Вера была и остается, как мне кажется, своего рода земным Ангелом-Хранителем прихода, она - настоящая молитвенница и праведница. И
сколько лет я ее знаю, меня всегда поражала ее подлинная духовная мудрость, скрытая под личиной некоего чуть заметного юродствования. Кроме Веры, богослужения в те времена иногда посещали пожилые
женщины - упомянутые выше Мария Мурлян, Миля, Христина. Но чаще всего на воскресном богослужении, не считая клирошан, нас и Веры, в храме не было никого. Не всегда был и священник. Об этом нужно
сказать особо. Я бывал в Старобогдановской церкви с 1987 года. За три года на моих глазах в храме сменилось семеро настоятелей. Как мне впоследствии объяснили в епархии, храм этот, являясь самым
бедным приходом на две области, служил местом ссылки для провинившихся клириков. Их посылали в Богдановку прочувствовать почем фунт лиха. И если они не были совсем бестолковы, то надолго в Богдановке
не задерживались. Правда, священник, служивший там в 1988 году, отец Борис Рубанович, вовсе штрафником не был (как до него и о. Михаил Гашпоренко) и попал в Богдановку в результате переезда из другой
епархии. По своему стажу и опыту он был вполне достоин служить в городском соборе, но определенные семейные обстоятельства требовали его пребывания на сельском приходе. Мы с отцом Борисом
познакомились близко и, насколько это было возможно, подружились. От общения с ним у нас осталось много самых добрых воспоминаний. В частности, и Дашу нашу крестить попросили мы именно его. Ко
времени же нашего переезда в Богдановку в 1990 году настоятельствовал там молодой священник из Молдавии - отец Владимир. Запомнился мне он только одним: когда мы подали на панихиду записку, в которой
среди прочих было написано имя нашей недавно усопшей знакомой, православной грузинки Лэйлы, он отказался ее поминать, мотивируя тем, что "грузин нам не надо, нам и своих хватает". Особо странно его
слова звучали на фоне того, что сам он плохо говорил по-русски, все время сбиваясь на молдавский. После него немногим более месяца служил веселый отец Олег, но тот быстро "освободился". Затем -
пожилой о. Николай, человек трагической судьбы. И вот потом к нам прислали новопоставленного иерея, тоже Владимира - человека совсем уж экзотического. Писать о нем подробно я не буду, упомяну только
пару эпизодов. На Троицу он вдруг наотрез отказался служить вечерню с коленопреклоненными молитвами. И как я, будучи псаломщиком, с ним ни препирался, доказывая невозможность неслужения Троицкой
вечерни и уверяя, что я все ему покажу и подскажу, он категорически не соглашался. Тогда я применил хитрость - без возгласа начал чтение вечерни на клиросе, так что просто взять, да и уйти о.
Владимир уже не смог. Пришлось ему "поддержать" службу, да так и втянулся... Однако в качестве протеста против совершенного над ним насилия батюшка все священнические возглашения, ектении и молитвы
произносил шепотом, так что только по ритму службы можно было догадаться о том, что сейчас происходит. И на шелестящую тишину из алтаря мы отвечали: "Господи, помилуй!" Впрочем, одно прошение Великой
ектении батюшка произнес громогласно и даже торжест