До сих пор не знаю, почему так произошло. Тогда я ничего странного в том не увидел, но сейчас знаю: ВСЕ ставленники после рукоположения проходят так называемый сорокоуст служения при
кафедральном соборе. И это правильно. Ибо теория одно, а практика - другое. Вот молодым ставленникам и предоставляется в течение сорока дней подряд совершать весь богослужебный круг, приобретая навык
практического служения. Почему меня с этим обошли - ума не приложу. Ведь ни для кого не было секретом, что специального богословского образования у меня нет. Более того, уже в июле-августе того же
года мне несколько раз звонили из соборной церкви Николаева с вопросом, когда же я прибуду для прохождения сорокоуста, но сам я к тому желанием не горел (семья, дети требовали присутствия в
Богдановке), а на свой запрос получил из Кировограда ответ: не нужно, служите у себя. И я служил. Первую Божественную Литургию в нашей церкви я отслужил 21 июля, на праздник Казанской иконы Божией
Матери. И не сразу, но только через некоторое время вспомнил, что это и есть день моего первого посещения сего храма. Да, ничего в жизни не бывает случайным, даже события, кажущиеся совершенно
незначительными... И, к слову, только года через три после моего рукоположения к храму села Старая Богдановка я узнал, что мои предки по материнской линии - Климовы, раскулаченные при советской
власти, были прихожанами именно этой церкви и жили в соседнем селе Козырка. Однако мое неслужение сорокоуста оказалось трудным испытанием. Став священником, я понял, что знание службы в качестве
чтеца и пономаря вовсе не тождественно знанию иерея. А когда попытался сам разобраться в выданном мне в Кировограде Служебнике, то пришел в полное замешательство. Мое полученное в результате
инженерной деятельности убеждение, что всему можно научиться по книгам, оказалось тут совершенно несостоятельным. Перепечатанные с изданий многовековой давности богослужебные сборники никак не давали
ответа на вопрос: как же практически все это совершать, куда и когда повернуться, что взять, что произнести. И тут Господь послал мне отца Венедикта. Батюшка, конечно, при этом сильно пострадал. Дело
в том, что он приехал из Ленинграда, дабы использовать отпуск для тихого и безмолвного отдыха на жарком юге. У Ольги Феодосьевны, как оказалось, была дача прямо на границе Старой Богдановки, и она
предоставила ее отцу Венедикту. А тут я свалился как снег на голову со своим рукоположением. Буквально с первой службы, на Казанскую, отец Венедикт стоял рядом со мной в алтаре и руководил
проведением службы. Я иногда с первого раза понимал и запоминал его указания, иногда нет. Отец Венедикт, вообще человек очень спокойный и уравновешенный, обычно переносил мои ошибки мирно. Но время
от времени я и его доставал своей тупостью. Тогда он начинал меня шпынять, поворачивать за шкирку и бить по рукам. Но все это было совершенно оправданно: так я учился. После окончания богослужения
батюшку в покое я не оставлял - тащился за ним на дачу и настойчиво просил разъяснить мне и то, и се. Он морщился, но занимался со мной. Иногда, правда, начинал сердиться по-настоящему. Так, он прямо
вышел из себя, когда я вместо "великолепое имя Твое" (от слова "лепота" - красота) сотый раз произнес "великолепНое имя Твое". "Какое великолепНое? Какое великолепНое? ВЕЛИКОЛЕПОЕ!!!" - кричал отец
Венедикт. И я наконец запомнил. С тех пор, каждый раз, возглашая на литургии "великолепое имя Твое", я вспоминаю батюшку.... Таким образом, благодаря милости Божией и присутствию отца Венедикта я
прошел если не сорокоуст, то уж по меньшей мере "двадцатиуст" и начал свое приходское служение. Этот "двадцатиуст" имел отчасти и забавное следствие. Я в своих поисках правильного ответа на уставные
вопросы обращался к трем источникам: 1) книгам; 2) крестному, к которому периодически ездил с исписанной вопросами тетрадкой; 3) ну и, само собой, по разным срочным поводам - к более опытным местным
священникам, за советом. И все это накладывалось на "учение" о. Венедикта, который передал мне, естественно, петербургскую (со свойственным ему самому греческим оттенком) практику, чрезвычайно
своеобразную на фоне общецерковной традиции. В результате в моем сознании и в служении перепутались четыре практики: петербургская, московская с рязанской основой (о. Сергий - выходец из старинного
рязанского священнического рода), украинская и теоретически-книжная. Знатоков богослужебной практики и устава с тех пор я "поражаю" своим способом служения, и, с точки зрения любого наблюдателя, я
всегда служу "неправильно" (конечно, это касалось только внешних приемов, но не содержания службы), что, по сути, так и есть. В конце концов я стал шутить, что у нас своя богослужебная традиция
наряду с греческой, московской, киевской, петербургской и другими - старобогдановская. Было еще немало проблем и забавных моментов. Так, служа первое погребение, я попытался на отпусте дать
поцеловать крест покойнику. А на первом венчании так увлекся обменом колец, что никак не мог остановиться; пришлось вмешаться присутствующим. Но в целом мое служение потекло своим естественным и
закономерным ходом. О чем - уже другой рассказ...