И последнее - о Рабиновиче. Не о том, который из анекдотов, а о профессоре Вадиме Рабиновиче. По правде говоря, знаю о нем я совсем мало. А когда читал его книгу "Алхимия как феномен
средневековой культуры", то не знал вообще ничего. Книгу я купил, тогда только что изданную, в букинистическом (и это знаменательно). Привлекла она меня как темой, так и прекрасной полиграфией. В те
времена книги вообще издавались добротно, а некоторые академические издания - просто прекрасно, без экономии денег. "Алхимия" была увеличенного по сравнению со стандартным формата; напечатана на
плотной мелованной бумаге, с большим количеством иллюстраций - в основном фрагментов рисунков из средневековых рукописей и старопечатных книг. Принеся книгу домой, сразу засел за ее чтение. Однако,
осилив несколько страниц, убедился, что практически ничего не понял. Это меня удивило - в то время я читал многих античных и средневековых авторов: Платона, Лаэрция, Фукидида, Пселла и др., а также
исторические монографии ученых нового времени. И проблем с пониманием у меня не возникало. А тут - ну ничего... Я попытался медленно вчитаться и осознал, что проблема в чрезвычайной насыщенности
(перенасыщенности) текста специальными терминами, причем не относящимися специфически к теме монографии, а просто по принципу: "в простоте слова не сказать". Везде, где была хоть какая-то
возможность, автор в противоположность известному литературному герою Сологодину использовал иностранные слова, специальные термины, иногда такие, которых не было ни в словаре иностранных слов, ни в
философской энциклопедии. Как правило, в каждой фразе присутствовало минимум два-три таких термина, иногда вставленных туда совершенно искусственно. Так, например, если требовалось сказать "вещество
определялось на ощупь", писалось: "субстанция идентифицировалась тактильно" и т.д. Наверное, можно было бы такое чтение и бросить - не так уж животрепещуща была тема. Однако в ту пору я отличался -
как уже упоминал - изрядным упорством, даже упрямством. Книги, которые начинал читать, дочитывал до конца принципиально. И что делать? Я завел себе "словарь языка Рабиновича" - взял большой
телефонный блокнот с алфавитом и стал выписывать в него все непонятные термины, расшифровывая их при помощи различных словарей. За день у меня была норма - прочитать две страницы и расшифровать их
"темные места". Естественно, по мере чтения и заполнения блокнота таких мест становилось все меньше. Где-то уже с середины книги я читал, почти не выписывая слов и не заглядывая в словарь. И в конце
концов, кажется, что-то итоговое из прочитанного понял. Правда, сейчас уже и не помню что - во всяком случае, итог чтения показался мне совершенно несоразмерен затраченным усилиям. Однако, как
оказалось, эти усилия оправдали себя по-другому. Когда после Рабиновича я брался читать какую-либо сложную книгу - то ли Ареопагита, то ли Николая Кузанского, то ли Флоренского или Лосева, - все
тексты казались мне очень простыми, понятными. Так что Рабиновичу я благодарен на всю жизнь. Но это еще не все. Несколько лет назад оказалось, что у нас с Вадимом Рабиновичем есть общий знакомый -
николаево-московский писатель Михаил Б. Как-то я рассказал ему о словаре Рабиновича и даже показал блокнот. Миша же, в свою очередь, повстречав Рабиновича на каком-то форуме в Москве, пересказал ему
эту историю. По его словам, профессор пришел в состояние большого воодушевления и сказал: "Наконец-то нашелся человек, который, кроме меня, прочитал эту книгу! Теперь нас двое". А услышав про
словарь, обрадовался еще больше и сообщил, что и ему такой словарь очень нужен - для него самого и для студентов. И в конце концов попросил узнать - не смогу ли я сделать ему копию? Копию я так и не
сделал - возможно, потому, что Мишу сейчас вижу совсем редко. А словарь как особо ценное наследство передал своим сыновьям. "Время собирать и время разбрасывать камни". Сейчас, когда я читаю
серьезный текст, мне хочется просто спать... И изучать иностранные языки уже не тянет. Со своим лингвистическим кретинизмом я - антиполиглот - уже смирился. Впрочем, один раз я блеснул-таки знанием
английского - во время поездки в Испанию. Однако это тоже совсем другая история...