[15]и др.). Аналогичных ситуаций не счесть. Как-то на приходе я произнес горячую проповедь против американцев и насаждаемого ими по всему миру образа жизни. Через
неделю, на следующую воскресную службу, к нам каким-то невероятным образом попала чета пожилых американцев, путешествующих с переводчиком по Украине. Симпатичнейшие люди, общение с которыми умилило и
порадовало. Бывало, что даже при "объективной" негативности явления, если я начинал осуждать, Господь конкретными ситуациями и индивидуальными встречами показывал мне: нельзя, не смей, суд тебе не
принадлежит. Агрессивно осуждал коммунистов и кагэбэшников. В 90-х годах бывшая сотрудница районного партаппарата (из тех, которые всегда тащили на себе основную практическую работу), а ныне -
райисполкома, Галина Павловна Чмелева оказалась нашим "ангелом-хранителем" при райгосадминстрации: ее бескорыстное внимание и забота поддерживали и выручали наш приход как в повседневной жизни, так и
в самые трудные минуты. Одним из самых уважаемых мною людей за глубокую порядочность, за прямоту, честность, самоотверженность, стойкость оказался человек, всю жизнь проработавший в системе КГБ-СБУ,
полковник К-н Л.В. Я осуждал о. Александра Шмемана и даже А.И. Солженицына за то, что их дети не стали православными священниками (?!). Мои сыновья также не пошли по этому пути. Не раз мне
приходилось убеждаться, что осуждение чаще всего - "лукавство лукавого", что поводом к нему явилось нечто, то ли вообще не существующее, то ли неверно нами понятое. Подозрительность в отношениях с
ближними, доверчивость к дурным наветам и предположениям - излюбленное оружие врага
[16]. И как часто попадаемся мы на этот крючок! А нередко прямым результатом осуждения было, что я так или иначе делал то, за что осуждал. Иногда это была действительно
некая немощь - по классическому принципу: "За что осудишь - в то сам и впадешь". Иногда же, напротив, со временем я понимал: то, что раньше осуждал как "неправославное", "апостасийное" и пр., и есть
подлинное, живое, евангельское православие. Но, как бы там ни было, не давал мне Господь "почивать на лаврах" своей "правоты" и "духовности". Об одном из случаев такого вразумления расскажу далее.
Случилось мне как-то весной 2003 года прочитать в прессе, что среди европейских народов самые нерелигиозные два: голландцы и чехи. Ну, голландцы "и прочие шведы" далеко, а чехи вроде бы тут, рядом;
из одного "лагеря" выбрались. И они вот, оказывается, безрелигиозные. Плохие чехи. Да что мне? "Зачем, скажите, вам чужие палестины?" Но вот, оказывается, нужны - чтобы осуждать азартно. Сам к этому
почему-то мыслями возвращался не раз, с кем-то своим возмущением еще и делился: "Ах, такие-растакие чехи! Бездуховные, неправильные". Реакция не замедлила. Май 2003 года. Звонит мне вечером друг -
директор Николаевского зоопарка Володя Топчий. "Отец Михаил, у нас тут группа биологов; едем завтра на несколько дней на Кинбурн, они хотят осмотреть гнездовья птиц. Не поедешь ли с нами?" Конечно, я
согласился - ближайшие дни у меня были свободны. Утром за мной заехали. Познакомились. Биологами оказались чехи, руководители и научные сотрудники зоопарков Брно и Вышков: Богумил, Йозеф, Карел,
Юрий. Часа через три мы прибыли на место. Разместились в поместье Анатолия Дюмина на лиманной стороне косы. И с этого же дня начались поездки по косе. Перемещались мы на дюминской же машине -
вдевятером в маленьком трехдверном джипе "Исузу". Чехи, водитель Дюмина, директор ландшафтного парка "Кинбурнская коса" Зиновий Иосифович Петрович, Володя Топчий и его зам. по зоопарку Юра. И я. Было
весело. Особенно при погрузке-разгрузке: "Ногу, ногу отдайте! Эй, а чья это голова у меня подмышкой?" Озера и солончаки с гнездовьями птиц: ходулочник, шилоклювка, кулик-сорока. Морской берег, за
полосой прибоя выброшенные недавним штормом мидии - свежие и вкусные. Оконечность косы - быстрый поток воды уходит к горизонту двумя несмешивающимися полосами разного цвета, разделенными пенным
буруном: справа темная днепровская, слева прозрачная морская. У самого берега можно стоять по колено в воде