13. "Зачем, скажите, вам чужие палестины, вот вам история..."
Едем к морю, лавируя, стараясь не раздавить сиреневые столбики орхидей и воздушные нити ковыля. Луга цветут; полевые цветы мелкие, словно палитра - синие, желтые, фиолетовые, белые -
покрывают пестрыми пазлами налитые молодой зеленью плавные изгибы песчаных междуозерий. Берег моря до горизонта в обе стороны пуст, слышен шум прибоя. Вдали несколько темных точек - люди, йетти,
ангелы? - без бинокля кто разберет... Вода - прозрачная бирюза, невозможно теплая для мая. Дети барахтаются с мячом, надувными кругами - выгнать из моря невозможно. Вблизи берега играем в "собачку",
коей чаще всего оказывается толстый и неуклюжий папа. Держимся за руки и ныряем - кто дольше продержится под водой. С третьего раза побеждает папа - нужно реноме поддерживать. Кресло на песке. Книга.
Солнце. Захожу в воду, метров двадцать от берега. Глубина чуть менее полутора метров. На белом песчаном дне меняются узоры солнечных отражений, кристаллы воды свивают жгуты света, преломляют
плоскости и перспективы. Вспыхивают темные пятна на песке. Наклоняюсь, становятся видны гнезда мидий. Берег, кресло. Крохотный перочинный нож, кнопка, щелчок, сверкание тонкого лезвия. Рефлексы
мужского естества радуются блеску. Лезвие аккуратно входит между створками, ножка подрезана, лепестки раскрываются. Обрезается миллиметр ресничек (там, бывает, собирается песок) и "желудочек". Две
мидии, пять; горка в ракушечной створке. Капля лимонного сока, кристаллик соли - мидии утонченно-нежны: что там японский ресторан! Берег. Солнце. Дети едят апельсины - местная торговля яблоками не
богата. Обратный путь вдоль морского берега. Новенький УАЗик уверенно урчит, преодолевая дюны. Рядом движется шеренга, облава. Дети тащат за собой пластиковые мешки, собирают в них мусор, оставленный
штормами и людьми. По дороге встречаются трое водоплавающих мужиков при "Ниве" - тащат в мусорные пакеты пустые пакеты и бутылки. Жизнь продолжается.