ию. Однако из-за изменения политического климата реализовать эти планы так и не попытались.
Во всяком случае, проработал я бухгалтером года три, и за это время с Шурыгиным и его сотрудниками у меня сложились вполне доброжелательные, деловые отношения: они были очень довольны качеством
бухгалтерской работы в церкви. Это оказалось немаловажным при дальнейшем развитии событий. В период Успенского поста 1987 года я с десятилетним Сашей опять отправился в Печоры - в третий раз. Там мы,
конечно же, присутствовали на богослужениях, причащались, а также встречались с о. Таврионом и имели радость продолжительной беседы с ним. В частности, я обратился к отцу Тавриону с вопросом по
поводу моей работы. В то время я ощутил себя как бы находящимся в некотором жизненном тупике - у меня была прекрасная семья: любимая жена, замечательные дети - двое мальчишек, и только несколько
месяцев как родилась долгожданная девочка. Но мое социальное положение и заработки не могли обеспечить наше нормальное существование. Работать на несколько ставок в котельных я уже не мог -
присутствие микродоз смертельно опасного угарного газа при почти постоянном пребывании возле котлов стало сказываться на здоровье: ухудшилось состояние печени, дестабилизировался состав крови. Работа
же в церковной бухгалтерии хоть и предоставляла мне уникальную возможность вплотную ознакомиться с церковной жизнью во всех ее положительных и отрицательных аспектах, но прокормить семью не могла.
Другой ясной перспективы в жизни я не видел. С вопросом о своем будущем я и поехал к о. Тавриону. Батюшка выслушал меня и, как мне кажется, несколько растерялся; видимо, такой наивности от меня он
все-таки не ожидал. "Что же ты хочешь? Чтобы я тебе этак из воздуха открыл место, куда тебе следует идти работать? Так не бывает. Ты вот что сделай: езжай домой, поподробнее разузнай обо всех
возможных для тебя вариантах. Например, работа на заводе, или в трампарке, или еще где-либо. Узнай, какие условия, зарплата и прочее, приезжай, и вместе подумаем". Потом отец Таврион помолчал и
добавил: "А пока молись каждый день Господу, дабы он вразумил тебя, каким путем дальше идти по жизни. Каждый вечер делай один земной поклон и проси Господа: "Укажи ми Господи путь в оньже пойду". И
Господь тебя управит..." Впоследствии все произошло по слову батюшки. Приехав домой, я стал ежедневно молиться этой краткой молитвой. И не прошло двух недель, как Господь дал очевидный ответ. Мне
позвонили по телефону и поинтересовались - не ищу ли я работы? - "Ищу..." - "Приходите туда-то и тогда-то, побеседуем". Так я стал столяром в работающей по договорам бригаде. Бригада занималась
декоративным оформлением помещений. В советское время такой вид деятельности - работа по договорам - назывался шабашкой. Шабашники были весьма независимы и зарабатывали гораздо больше среднего
советского уровня, что и было мне нужно. И хотя опыта работы художником-декоратором у меня не было никакого - взяли. Художественные проекты делал бригадир. От меня же требовалась работа столяра и
монтажника, с которой я надеялся справиться. Именно бригадир - Володя Дашевский - пригласил меня на работу. Он же - единоличный хозяин мастерской. Как Володя вышел на меня? Он был близко знаком с уже
упоминавшейся нами Ольгой Феодосьевной К. И вот как-то Володя пожаловался Оле, что ему в бригаду очень не хватает толкового работника. Оля тут же сориентировалась и, зная наше положение, сказала: "У
меня есть один знакомый; хороший человек и все умеет". Володя на это скептически переспросил: "Так хороший человек или все умеет?", но по данному Олей телефону все-таки позвонил. С этим эпизодом -
приемом меня на работу - связан еще один забавный момент. Одно время, в начале-середине восьмидесятых, мы жили в микрорайоне Лески и, как оказалось, были с Володей соседями. Еще тогда он обратил
внимание на нашу семью, но лично познакомиться не довелось. И когда мы созванивались насчет работы, он, конечно же, не знал, о ком идет речь. И только при встрече выяснилось наше "многолетнее
знакомство". Но вернемся к Печорам и к беседе с о. Таврионом. Когда мы спускались по лестнице от Успенского собора и шли к братскому корпусу, батюшка спросил: "Ну а как же твои планы с
рукоположением? Отец Иоанн сейчас принимает, самое время спросить его". И тут я смешался. Помню, смущение мое никак не было связано со страхом или сомнением - мне действительно казалось, что
беспокоить столь великого старца своими мелкими проблемами я не имею права. Тем более что для себя в отношении рукоположения я твердо решил: недостоин. "Батюшка, - говорю, - простите, но мне,
наверное, нет смысла идти к отцу Иоанну. Я осознаю свое недостоинство и понимаю, что вопрос этот более чем преждевременен. Если уж когда-то - не скоро - Господь и благословит, то тогда это и следует
обсуждать. Но не сейчас - зачем старца беспокоить?" Отец Таврион задумался, но сказал: "Нет, все равно совета у старца спросить нужно. Подойдите к нему, как увидите. Может быть, во дворе встретите и
подойдите". - "Да как же я его узнаю? Я отца Иоанна и не видел никогда!" - "А, ничего, его не узнать невозможно: бежит по двору такой маленький, кругленький, сияет улыбкой и кричит: "Всех
благословляю! Всех благословляю!" За такими разговорами мы подошли к братскому корпусу. Перед корпусом стояла изрядная толпа. "О, - сказал о. Таврион, - а отец Иоанн сейчас тут и принимает. Идите к
нему, спросите". По всегдашнему своему упрямству я и на это возразил: "Батюшка, я вопрос с рукоположением для себя уже решил, я недостоин. И идти за благословением мне не нужно". Но, увидев выражение
лица о. Тавриона, добавил: "Однако если вы уж настаиваете, то я к отцу Иоанну попытаюсь попасть, взять благословение на дорогу. Только попаду вряд ли - вон толпа какая!" - "Идите, идите, - сказал о.
Таврион устало, - там видно будет". Я пошел. А буквально через пять минут был уже у о. Иоанна. Причем совершенно не помню, как это произошло. Кажется, батюшка выходил на крыльцо и по какому-то
принципу, ведомому ему одному, вызывал к себе на беседу паломников из толпы. Вызвал и меня. В приемной (точнее, это был коридор с диванчиком перед кельей эконома монастыря о. Филарета) батюшка
подошел ко мне почти вплотную (а ростом он действительно был гораздо ниже меня), ласково взял левой рукой за бороду, посмотрел пристально и, не дав мне задать заранее приготовленный вопрос, спросил:
"А канонических препятствий нет?" (т.е. нет ли канонических препятствий к моему рукоположению). Я застыл в изумлении: "Н-н-нет, кажется, нет". "А кто рекомендовал?" Я ответил про Севастьяна. "А кто
ваш крестный? Что он думает по сему поводу?" Я ответил. Тогда батюшка крепко задумался. Насколько я понимаю, он не размышлял, а молился. Впоследствии такие моменты я наблюдал неоднократно. Отец Иоанн
молился Господу и слушал ответ, слушал вразумление свыше. При этом он, как правило, что-то довольно оживленно рассказывал, чаще всего истории из своей жизни или поучительные случаи из жизни своих
чад. Так было и на этот раз. О чем рассказывал тогда о. Иоанн, не помню совершенно, но вдруг он прервал свою речь буквально на полуслове и сказал: "Еще рано. Готовься, но сам ничего не предпринимай".
И добавил: "Рукополагаться тебе еще рано; езжай домой, подробно и тщательно изучай богослужение и все то, что необходимо знать священнику, но никакого однозначного решения о своем будущем не
принимай; возложи все на Господа. Если Богу будет угодно твое священство, Он тебя приведет к этому без твоей воли - когда придет время". Я с облегчением поклонился. "Благословите, батюшка,
благополучно доехать нам домой". - "Бог благословит!". А уехать из Печор не очень-то просто. Железнодорожная станция расположена довольно далеко за городом. Поезд на Москву шел тогда один, поздно
вечером, проходящий; билеты начинали продавать перед самым прибытием. На платформе состав стоял четыре минуты. Итак, мы с Сашей приехали на вокзал. Дождались в очереди начала продажи билетов; билеты
только "общие", без указания места. Подходим к составу, к вагону, в котором едет начальник поезда. Встречает тот нас криком: "Куда вы лезете! Плацкартных мест до Москвы нет и не будет! Идите в свой
вагон и там располагайтесь". Поезд трогается. Делать нечего, мы тащимся через весь состав; наш "общий" - в противоположном конце поезда. Видим, что все вагоны действительно переполнены. А когда
добираемся до своего, то оказывается, что пройти в него дальше тамбура невозможно: люди стоят плотно, как в троллейбусе в час пик. Становимся с Сашей в проходе напротив купе проводников, греемся и
сушимся рядом с титаном (был дождь, и мы основательно промокли). При этом не унываем; как-то Господь дал спокойствие - едем, и слава Богу. Поезд останавливается - Изборск. В вагон набивается еще
множество людей, уже и в "нашем" проходе становится тесно. Состав трогается. Вдруг через толпу протискивается человек, поворачивается и, глядя на нас, говорит, что он проводник соседнего вагона и у
него есть два свободных плацкартных места до Москвы. Мы пошли с ним.... Таким образом, все произошло правильно, по благословению: мы добрались до Москвы с комфортом, оплатив только стоимость
плацкарты. Итак, отец Иоанн сказал: "...Он тебя приведет к священству без твоей воли - когда придет время". Время этому пришло летом 90-го года. До того я уже года четыре работал в "шабашной" бригаде
художников-оформителей и, опять же, начал ощущать, что в жи