я в больнице. Однако речь идет вовсе не о чудесном исцелении. Но - по порядку. Года
четыре назад случилось мне проходить лечение в проктологическом отделении городской больницы. Было подозрение на опасное для жизни заболевание, которое, слава Богу, не подтвердилось. Однако операцию
пришлось делать. Любая больница - средоточие боли и скорби. Но проктология и в общем окружении выделяется своей тягостностью. Вообще считается, что проктология и гнойная хирургия - самые тяжелые
хирургические специализации. Как для врачей, так и для больных. И не случайно в нашей больнице проктология и гнойная хирургия находятся на одном этаже, числятся одним отделением и имеют одного
человека заведующим - доктора Видяпина Валерия Александровича. Замечательный, нужно сказать, человек - прекрасный специалист, интересный собеседник. Итак, поместили меня в двухместной палате
проктологического отделения. Началась подготовка к операции. Флегматичные коренастые медсестры с замечательным бесстрастием производили "вводные" процедуры. Веселые поварихи раздавали оперированным в
алюминиевые миски гороховую (!!!) кашу. Туалетные комнаты функционировали в качестве пыточных камер. По кабинетам и палатам то вскрикивали, то протяжно голосили больные. Видяпин проплывал сквозь
вязкую среду боли и стыда как небожитель - средоточие надежды и спокойствия. Блестящий хирург, хороший администратор. Он делал все возможное для исцеления болящих, однако многое - прежде всего
финансирование больницы - было вне его власти. Но он лечил, что же еще? И вот операция назначена - на завтра. В палату заходит высокая, молодая, красивая женщина в идеально свежем врачебном
облачении. Представляется: "Я врач-анестезиолог. Будем готовить вас к операции". Судя по всему, важнейшую роль анестезиолога она совмещала с обязанностями психотерапевта: утешить и ободрить. Ей это
удавалось хорошо - пред лицом такой красавицы не лучиться оптимизмом было невозможно. Итак, к операции готовы. День настал. В урочное время сестры заводят больного (то бишь меня) в предоперационный
бокс, выдают соответствующее облачение. В странном виде некоторое время сижу на скамеечке. Вызывают. В просторном зале присутствуют Видяпин, красавица-анестезиолог, медсестры. Начинается процесс
анестезирования. Но чувствую - в воздухе веет какой-то неуверенностью; как оказалось, доктора сомневались в возможности эффективно обезболить человека таких габаритов. Однако - что делать? -
приступают. Я сажусь на низкий столик и максимально склоняю голову к коленям - спина колесом. А тут нужно пояснить некоторую анатомическую подробность: у меня позвоночник весьма углублен по отношению
к плоскости спины - это наследственное. Так что мое "сворачивание колесом" не очень-то помогает. Красавица за моей спиной вздыхает, шепчется с медсестрой, ощупывает каньон позвоночника. В конце
концов вводит иглу. Одна попытка, вторая. "Больно? Что чувствуете?" Еще одна попытка, игла идет как нужно. Анестезиологический раствор вводится в спинной мозг. Ноги начинают неметь. Я говорю об этом
врачу. Сзади облегченный вздох. "Слава Богу", и - приподнято: "Вот видите, ЕСТЬ БОГ НА СВЕТЕ!" Вот так. Я умилился. Между тем уложили меня на стол, и Валерий Александрович принялся за работу. Однако
приключения с анестезией на том не закончились. Стандартная процедура с маской и усыпляющим газом не удалась - я только несколько взбодрился. Анестезиолог ввела мне в вену иглу и поставила капельницу
с еще каким-то усыпляющим препаратом. Не действует. Через трубку капельницы шприцем вводят дополнительные дозы. Продолжают прижимать к лицу маску. Мне становится совсем весело, начинаю живо
интересоваться всем происходящим вокруг. Обсуждаю с Видяпиным ход операции. Особенно интересно стало, когда на соседний стол уложили какую-то дамочку, и второй хирург принялся ее оперировать. А я -
его "консультировать". Но все когда-то заканчивается - окончилась и моя операция. Переложили меня на каталку и повезли в реанимацию - после операций на некоторое время туда всех доставляют. Потом я
уже узнал, что во время операции меня здорово накачали морфином. Так что и в реанимации я чувствовал себя как огурчик, уходить на покой не собирался, но, напротив, планировал вести активный образ
жизни. Для начала я попросил медсестру принести мне из палаты толстенный том Библии и оба моих мобильника (с карточками на разных операторов). С кем-то бодро пообщался по телефону. Книгу раскрыть,
правда, сил уже не хватило. Спал ли я - не помню, следующие сутки прошли в каком-то эйфорическом полузабытьи. Морфин продолжали колоть (как и в последующие дни). Помню только, что я очень активно
патронировал лежавших на соседних койках субтильных старушек - зычными криками требовал доставить им то воды, то суднo. В конце концов пришло время транспортировать меня в палату постоянного
пребывания. Опять подкатили каталку. Но я же - молодец! Как это меня сестры перетаскивать будут - я сам! Медперсонал опомниться не успел, как я вскочил с койки и направился к каталке. И тут же,
потеряв сознание, рухнул на пол. Так что сестричкам пришлось тащить меня на каталку не с кровати, а с пола. Помог, однако... Как бы там ни было, водрузили. Под голову положили Библию. А в обе руки
дали по телефону. Когда подкатили к двери, то оказалось, что я со своими габаритами в одну открытую дверную створку не прохожу. Дабы не возиться с открыванием второй, попросили меня поднять руки
вверх. Я поднял. Так и поехали - этаж, лифт, этаж, отделение, палата. И еще нюанс. Во время операции используется некий антисептик (или антибиотик) ярко-красного, кровавого цвета. В результате чего и
простыни, и сам я были обильно украшены "кровавыми" пятнами. В таком виде меня и транспортировали: каталка, на ней "окровавленный" человек, под головой - толстый том, хвост волос развевается сзади,
борода торчит вверх. Вверх подняты также обе руки, и в каждой - по мобильному телефону. Несмотря на специфическое состояние, даже я уловил шоковое состояние зрителей - немые сцены по мере продвижения
кортежа. В конце концов благополучно прибыли на место постоянного базирования. Далее лечение шло своим чередом. И несмотря на тяжесть и болезненность процедур, воспоминания у меня о том времени
остались самые добрые. Забавное дополнение: через пару лет я беседовал с замечательным человеком, директором "лучшего в Украине" (официальный титул!) Николаевского зоопарка, Володей Топчим. Как-то
разговор зашел о проктологии. И тут Володя говорит: "А знаешь, батюшка, есть один врач-проктолог, который так любит свою работу, что заражает этим интересом окружающих. Я у него лечился и в
результате даже просил разрешения присутствовать при операции, но... не успел, неожиданно быстро выписался". А я в ответ: "Знаю! ВИ-ДЯ-ПИН!! (Кстати, Валерий Александрович шутит, что он сам -
китайского происхождения и его фамилия в действительности звучит "Ви Дя Пин".) Представь себе - со мной точно такая же история вышла: я тоже у него лечился и тоже просил позволения присутствовать на
операции, но, как и тебе, не удалось из-за быстрой выписки. Вот что значит друзья - родство душ!" И мы расхохотались.