Игорь, хочет сказать "окинуть взглядом". Говорит: "кругом кинуть глазом". Не хочет признаваться, что разбил вазу: "Я отошел от стола, а нога моя там еще оставалась". "Роман заканчивается непонятно: как новелла". "Я купил цветок вроде гвоздики: длинный и покусанный". "Я выловил момент...". "Из Алеши вырастет настоящий мужлан" (имеется ввиду - настоящий мужчина)".
Итак, с условием "испытательного срока" мальчики перебрались жить в церковный домик ("испытывать" должны были они нас - мы договорились, что, если им не понравится, они будут иметь возможность вернуться назад; впрочем, учитывая непривычную специфику и строгость жизни при церкви, это было серьезное испытание для всех). Какое-то время все шло по плану. Но через несколько месяцев (дети к тому времени уже сделали окончательный выбор - оставаться с нами) все рухнуло. Воспитательница нежданно для нас решила, что дальше жить с детьми она не сможет. Причина к тому была для меня неожиданной: вовсе не плохое поведение детей или тяготы работы с ними, нет, а, напротив, опасение привязаться к ним сердцем слишком близко и страх возможных последствий того. Я, как уже сказал, в свое время многократно предупреждал Е. о серьезности и ответственности предпринимаемого шага, советовал ей не спешить с решением - подумать, помолиться, все взвесить. Однако вот такого оборота не предусмотрел, хотя и следовало бы... Но что уж поделаешь, лукавый хитер и опытен. Искушение. Е-на уехала от нас, причем с некоторым неизбежным в этой ситуации расстройством отношений. Можно представить себе нашу растерянность. Еще расширять нашу семью мы как-то не предполагали; на тот момент, кроме Лены К-ой, с нами постоянно жила еще одна девушка, Ю.П., оставшаяся без дома и без семьи. И наконец, стояла проблема жилья - всем разместиться в нашем доме казалось невозможным. Ведь жили мы в купленном в 1990 году малюсеньком сельском домике-мазанке 1905 года постройки (общей площадью 30 кв. м), без кухни, удобств и фактически без прихожей; причем уже тогда жили там всемером. Одно время Саше и Илюше вообще приходилось жить под стенами дома в палатке. Правда, еще в 1993 году мы продали нашу городскую квартиру и начали постепенно к старому домику пристраивать новый двухэтажный жилой "отсек": сами изготавливали стеновые блоки из шлакобетона, сами же (с помощью прихожан) клали стены. Но к заселению эта часть дома еще готова не была. Однако и пути назад не существовало... В первое время решением проблемы показалось предложение завхоза нашего храма заняться воспитанием мальчишек. После некоторого размышления мы с этим согласились. Завхоз с женой и маленькой дочкой переехали в церковный дом. Однако уже вскоре стало ясно, что и это - не то... Сначала к нам в дом перебрался Игорь. Мы интенсивно завершали отделочные работы в новом блоке и постепенно начали заселение. Через некоторое время с нами воссоединился и Федя. А еще через недолгое время Игорь вдруг огорошил нас сообщением, что у него в интернате остался родной (по матери) младший брат Дима (чего до того момента мы не знали). Естественно, я поехал за Димой. С Диминой стороны никаких возражений отправиться к нам не было - он и возрастом был помалее (девять лет), да и возможность жить с братом, конечно, его прельщала. Но уже тогда мы поняли, что в вопросе отношения детей к своим опекунам или приемным родителям все совсем не просто. Одним из самых распространенных заблуждений является мнение, что дети-сироты тяжко страдают от своей сиротской, часто бродяжнической жизни. Исходя из этого предположения, взрослые ожидают определенного отношения воспитанников к своему новому положению, ожидают благодарности. Но даже не говоря о том, что таковое отношение чуждо христианскому духу, ясно: эти ожидания оправдаться не могут. Дети старше шести-восьми лет, как правило, осознают свое прошлое как некую вольницу, в которой хотя временами и было плохо (а ведь плохое быстро забывается!), но была свобода, были многочисленные приключения, "крутые" развлечения и своеобразные удовольствия. (Так, богатый опыт уличной жизни имел наш Игорь.) Воровство, попрошайничество, бродяжничество не воспринимаются ими в перспективе прошлого как нечто унизительное и неприятное. То же самое в несколько иной форме относится и к детям "интернатского" воспитания. Учитывая это, не следует рассчитывать на особое "рвение" детей в устроении новой жизни; ни в коем случае не стоит "из педагогических соображений" пугать их возможной отправкой обратно в интернат - можно нарваться на спокойное: "Ну и хорошо, там мне лучше". Более того, необходимо суметь завоевать доверие и в конечном итоге любовь детей, их согласие считать вас папой и мамой - это при том, что они нередко помнят своих родителей и память эта часто не имеет негативного содержания. Нужно сказать, что в специфических условиях нашей семьи вопрос, как детям именовать своих родителей-воспитателей