— И снова недовольна. Вечно всё не то нашей принцессе, — ее голос звучит все более неприятно, а глаза смотрят все злее.
— Ты как будто меня обвиняешь, — я даже отступаю под этим напором.
— А что, не должна? Ты же не хочешь мне помочь!
— Я не пойму, с чего ты решила, что я должна устраивать твою жизнь? — чувствую растерянность. — Конечно, я с удовольствием познакомила бы тебя с хорошим парнем, если бы это было уместно, но, во-первых, Каримов к таким не относится, а, во-вторых, каким образом ты себе представляешь подобное знакомство? Мы и правда встретились случайно, и если ты не заметила, он с девушкой…
— Ой да знаем мы таких «девушек», — кривится и показывает пальцами кавычки. — Сегодня одна — завтра другая, а я… Видный он мужик, аж слюнки текут — а тебе все жалко. Я ведь могла бы неплохую пару ему составить, пусть ненадолго.
— А ты тогда чем отличаешься от остальных «девушек»? — спрашиваю сердито, все еще надеясь наставить её на путь истинный, но цели достигаю, скорей, противоположной. Потому что Мариша замирает и почти шипит:
— Ну и сука же ты.
Резко разворачивается, взметнув копной волос и, впечатывая каблуки в плитку пола — наверняка представляет там мои ноги, — уходит.
Ох.
Вот что я взъелась на нее? Знаю ведь, какая она… Мариша это Мариша. Вечно молодая, вечно пьяная — и в поисках своего обеспеченного счастья. Таких много и это не делает их хуже — если бы мне претило её поведение изначально, с чего теперь морали читать начала? Уж не с того ли, что это именно Каримов и мне просто… неприятно?
Передергиваюсь и легонько стукаюсь лбом о стену, надеясь, что это помешательство все-таки можно выбить. Так ведь хуже всего — собственнические чувства по отношению к человеку, которы не нужен. Которого я презираю!
— Мы тебя уже потеряли.
Вздрагиваю и оборачиваюсь.
Каримов стоит неприлично близко и выглядит… да просто неприлично.
Расстегнутая рубашка, идеально сидящий костюм, немного растрепанные темные волосы и уже явная синева на щеках.
— Мы? — спрашиваю сипло.
— Я…
Выдыхаю.
Он застает меня врасплох своим появлением — я вовсе не отошла от обвинений Мариши и вообще этого вечера, и тут снова — туман из его аромата и моих воспоминаний. Запредельно громко.
Опускаю голову, чтобы скрыть свое состояние, но даже это мне не позволено — он привычно-властным жестом берет меня за подбородок и заставляет снова посмотреть на него:
— Ты чем-то расстроена?
От лживой заботы в его голосе становится совсем не по себе. Но это и к лучшему — морок развеивается и позволяет мне презрительно скривить губы:
— Конечно расстроена. Тем, что вместо того, чтобы провести романтический вечер, вынуждена…
Его указательный палец ложится на мои губы так плавно и естественно, как будто ему там самое место.
Я не знаю, ставил ли Каримов своей целью заставить меня заткнуться, но именно это я и делаю. Замолкаю. Только смотрю. Его глаза в полумраке становятся совсем черными, а лицо приобретает хищное выражение. Он надавливает на мягкую плоть и довольно жестко очерчивает линию рта, фактически соприкасаясь с моими зубами… А потом так же плавно убирает палец и уходит. А я с места сдвинуться не могу. Только через несколько минут возвращаюсь за стол на подрагивающих ногах, отодвигаю недоеденное блюдо и, отговорившись усталостью, сообщаю, что хочу уехать домой.
Денис недоволен, но я уже достаточно потешила его самолюбие на сегодня.
Каримов же на меня не смотрит — просит счет, отвергает предложение Дениса оплатить тот на двоих, и мы все «дружно», как и зашли, выходим в холл.
— Я буду на крыльце, — говорит Валерия довольно резко, надев пальто и доставая из кармана пачку сигарет.
Уходит и именно потому не видит, как Каримова догоняет… Мариша. Та демонстративно не смотрит на меня — все ее внимание приковано к мужчине.
Я не слышу о чем они говорят, но не могу скрыть неловкости и удивления, когда вижу, как Илья достает из кармана визитку и передает многообещающе улыбающейся девушке.
Сглатываю и отворачиваюсь.
Меня это не касается… Не касается!
Денис помогает мне надеть пальто, и мы уходим.
10
Знаете, как бывает…
Ты планомерно строишь башенку. Этот цвет для нижнего кубика, тот — для верхнего. Широкое основание и небольшой мостик, часики в нужном месте и, обязательно, остроконечная крыша. А потом подходит кто-то чужой и на эту башенку смотрит так вожделееюще, что понятно становится — себе хочет. А если не достанется — сломает.