— Потому что иначе от него мало что останется…
Мы танцуем неспешно, без резких или артистичных движений — скорее просто покачиваемся под музыку, не привлекая внимания. Каждым миллиметром тела я чувствую его. Его пальцы, что пробегаются вдоль позвоночника и окончательно замирают в области лопаток. Мужскую ладонь, жгущую нежную кожу…
Новый вопрос, заданный на ухо ехидным тоном, опаляет уже сердце:
— Белые розы? Жемчуг? Кольца «Вечность»? И отец поведет к жениху… Что, второй раз нужно сделать все как полагается, чтобы свадьба запомнилась?
И снова я молчу. Теперь уже стиснув зубы. Не говорить же, что и первую свадьбу я вряд ли забуду… Особенно если учесть, что происходило на ней, когда я не видела.
Каримов усмехается, и… мстит, похоже, за мое молчание. Прижимает меня к себе так, что я оказываюсь почти размазана по его дорогущему костюму, жестко, почти болезненно обхватывает шею и затылок, и шепчет:
— Жаль только, что жених подкачал. Он-то, конечно, будет рад жениться на твоей семье, только вряд ли эта радость передасться и тебе.
— О чем ты… — не выдерживаю.
Но в это время песня сменяется на другую, а Каримов также уверено, как вел меня в танце, уводит прочь.
Нас — его — не раз и не два останавливают, но мне не дают отойти, чтобы «не мешать разговорам». Цепкие пальцы удерживают до тех пор, пока в поле зрения не появляется отец, будто мой бывший муж действительно выполнял всего лишь роль охраны.
— Ты чего кислая такая, Майя? — широко улыбается папа. — Илюх, ты совсем старпером стал и молодую девочку развеселить не можешь?
Странно, но эта шутка искренне смешит Каримова. Хотя мне казалось, что даже за намек на свою несостоятельность он может перегрызть глотку.
Какое-то время мужчины еще беседуют, а потом, наконец, Каримов избавляет нас от своего присутствия. Я же почти не запоминаю остаток вечера. Зато вряд ли забуду свое возвращение домой, где меня ожидает взвинченный Денис, с ходу высказывающий кучу претензий на тему того, что я чуть ли не стала преградой его карьере и возможности проявить себя.
И уходит, хлопнув дверью.
Я не делаю попыток его остановить.
Чувствую себя совершенно выжатой. И устало опускаюсь на стул, пытаясь понять, в какой момент мои отношения превратились в фарс, и не было ли так… изначально? Или просто переживания о происходящем сделали меня более отстраненной и равнодушной, что это обнажило и все его недостатки?
Смогу ли я пережить расставание?
Усмехаюсь.
А может ли человек, который пережил землетрясение и потерял все, справиться с кредиторами, требующими у него отдать новую квартиру? Несопоставимые понятия, хоть второй вариант и крайне неприятен. Да, Денис стал для меня тихой и красивой гаванью, но даже из лучшей гавани корабли уходят… и не всегда возвращаются.
Я ложусь спать опустошенной, понадеявшись, что на этом мои неприятности закончатся. Но они как-будто только начинаются.
Денис не появляется дома. Ни поздним вечером, ни ночью, ни утром. У меня тоже есть гордость, чтобы названивать ему с требованиями и претензиями. Тоже есть уверенность в собственной правоте и… Неуверенность, что я не ошиблась. Что не придумала себе эту гавань просто потому, что она была мне необходима для выживания.
Почему-то постоянно вспоминается слова Ильи и Мариши по поводу Дениса. Которые у обоих были произнесены с родительской почти снисходительностью по отношению к наивному ребенку.
А еще даже в мыслях ставить два этих имени оказывается настолько болезненно, что меня скручивает. Я ведь так и не решилась узнать у подруги, встречались ли они… и чем закончилась их встреча. Я вообще старалась не думать об этом, уж слишком странно и больно. Эмоции и сомнения захлестывают меня все больше, я даже не могу на простейших рабочих задачах сосредоточиться…
И решаю, что надо разобраться.
Набираю номер Мариши. Поговорить о Денисе и его поведении — мне нужно хоть чье-то стороннее мнение. И да, заодно выведать у подруги подробности. Пусть меня и подташнивает от одной мысли, что у нее могло что-то получиться с моим бывшим. Но лучше так. Не хочется снова прятаться, как в прошлом. Однажды я уже пряталась от правды и сделала вид, что все хорошо. Фанатично верила в нарисованную в моей голове картину мира…
Тот факт, что Мариша не берет трубку, хотя звонок проходит, и снова не берет и не перезванивает напрягает до чертиков. Обеденное время — она не может спать! Не отвечает на сообщение час, два… а когда отвечает, я понимаю — с таким же успехом могла и промолчать.