Билл захлопывает дверь и запирает семью в их крепости.
Отдохнувшая и загоревшая за время летних каникул, Эль спешила на первые лекции. Найти нужный корпус в сплетении улиц обширного студенческого городка удалось не сразу. Немного поплутав, запыхавшаяся, она как можно незаметнее проскользнула в аудиторию за последние ряды. Занятия уже начались.
Ее взгляд растерянно блуждал в поисках свободного места. Свободное место оказалось только в первом ряду. Когда она начала спускаться на цыпочках по центральной лестнице, мечтая превратиться в невидимку, преподаватель умолк на полуслове.
Он сидел на краю стола – молодой, темноволосый, модно подстриженный, в хорошо скроенном вельветовом пиджаке и темных джинсах, – а позади на большом экране светились два слова: «Трагедии Шекспира».
– Должен предупредить, – сказал преподаватель, – что опоздавших ждет печальная участь: в конце занятия придется помогать мне с раздачей конспектов. Итак… – Он пристально посмотрел Эль в глаза. – …сегодня роль ассистента выпала вам.
Его лицо озарила мальчишеская улыбка, а вокруг глаз солнечными лучиками залегли морщинки.
Эль оказалась в центре внимания аудитории, на нее уставились сотни глаз. То ли юные девятнадцать лет, то ли дурман горячительных напитков, употребляемых накануне в баре до четырех утра, – словом, что-то побудило ее вдруг, перед всеми студентами курса по английской литературе, присесть с усмешкой в реверансе, обронив:
– К вашим услугам.
Его звали Люк Линден, «но зовите меня просто Люк». Как выяснилось позже, он принадлежал к той категории преподавателей, которые предпочитают не стоять на кафедре, а разгуливать по учебному классу из угла в угол, меряя его широкими шагами. Он умело использовал в лекциях паузы, так, что подскакивали даже задремавшие студенты, словно тишина окликнула их по имени. Страстно говорил о семантике, о понятиях романтической любви в яковианской Англии – да и выглядел как выходец из той эпохи.
Но только выглядел…
Тут-то Эль и совершила первую ошибку.
Глава 6
Эль
Рассказа достойна одна история – та, что переполняет вас и требует, чтобы ее выслушали. Она и есть лучшая.
Распахнув автомобильную дверцу, я выхожу в молчаливую темноту – слышен лишь торопливый стук моих шагов по обледенелой подъездной дорожке.
Стоя на крыльце, я нащупываю в сумочке ключ.
Пожалуй, не следовало возвращаться в пустой дом. Лучше бы выпила еще бокал вина у Фионы с Биллом и отрубилась на их диване.
Я вставляю ключ в замок, захожу внутрь, запираю за собой дверь.
Вокруг мертвая тишина. Душит меня. Бьет по ушам безмолвием.
Ненавижу приходить в пустой дом, особенно после заката. Господи, возможно, Фиона права: мне нужна собака.
То и дело ловлю себя на мысли, что я скучаю по прежней жизни в Бристоле – с толпами людей, неумолчным грохотом проезжающих машин, круглосуточными магазинами, шумными соседями за стенами квартиры с их болтовней, смехом, громкими телевизорами, журчанием сливных бачков, звоном тарелок…
Я заставляю себя быстро обойти дом, зажечь везде свет, включить радио и телевизор.
Впереди первая зима в Корнуолле. Надеюсь, не замерзну. Полы с подогревом не дают столько тепла, как камин. Надо бы растопить каминную печь. Эта мысль каждый раз напоминает мне, что Флинна больше нет – дровами всегда занимался он.
На нашей последней съемной квартире тоже был камин. По вечерам, тщательно выбирая поленья, запасенные за предыдущий год работы, Флинн объяснял мне, где яблоня, где береза, а где слива, сколько каждое будет гореть, какой дает аромат, как долго их высушивали.
Разубедить я себя не успеваю: рука сама вынимает мобильник и набирает номер. Мне безумно хочется услышать его голос. Хочется сказать ему: «Помнишь каминную печь, которую ты выбрал? Я собираюсь ее растопить». Хочется сказать: «Я по тебе так скучаю!» И услышать в ответ: «Я тебя простил».
Флинн берет трубку, фоном тихо играет джаз. Один из его любимых блюзменов. Музыку он крутит на старом граммофоне отца – ему нравится сам процесс: установка иглы, шершавый скрежет поворачивающейся пластинки…
– Эль?
– Я… просто… Я подумала… хотела поздороваться. – Смотрю на часы.
Полночь пятницы. Черт!
– Ясно. Ну, здравствуй, – недоуменно говорит Флинн.
Прижав телефон плечом к уху, я иду на кухню проверить, заперт ли черный ход. Нажимаю на ручку, дергаю засов. Обхожу комнату по периметру – окна тоже закрыты. И винный погреб.
По ходу рассказа о вечере у Фионы с Биллом я перемещаюсь в гостиную, заглядываю за диван, пробегаюсь ладонью по складкам штор, пока пальцы не упираются в стену. Надо проверить каждую комнату, каждую форточку – лишь тогда в моей душе воцаряются мир и покой.