Никита и Лиза давно так не веселились, поэтому чуть было не вступили в эту партию…
– Вот то-то и оно, что ходите! – почувствовав, что угодил в точку, восторжествовал Пономарь. – А все почему? Да потому, что там собираются такие же закомплексованные ничтожества, как ты сам, и только среди себе подобных ты и чувствуешь себя свободно. Нажретесь той же водяры и будете орать под руководством какого-нибудь доморощенного фюрера: «Слава России! Слава России!» Орать, братец ты мой, просто, а вот обольстить «мисс Россия» тебе будет слабо!
– А ты сам разве не любишь Россию? – выпив за компанию и поморщившись, спросил Никита.
– Ну, завел старую пластинку. – И Пономарев снова взялся за бутылку. – Допустим, не люблю – что дальше?
– Значит, Запад тебе дороже?
– Нет.
– То есть как? Что-то я тебя не пойму…
– Пушкина не читал, – усмехнулся Герман Петрович, – да и зачем тебе читать, если роль Дантеса играешь. Кроме того, Александр Сергеевич ведь тоже из инородцев! А ведь он что говорил: «Я презираю свое отечество с головы до ног, но мне досадно, когда подобные чувства разделяет иностранец». Вот и я так же – никого не люблю. Русских – за их вороватость, рабство, бестолковость, а западных – за ханжество, занудство, организованность. Возможно, мы никогда не будем жить так хорошо, как они, зато у нас никогда не будет скучно – всегда что-нибудь отчебучим, на удивление всему миру. Я в свое время поездил по свету, так что имею возможность сравнивать. А вот ты, вместо того чтобы хаять Запад с чужих слов, скопил бы деньжат да пожил бы в Европе или Штатах.
– Я никуда не хочу уезжать, мне и здесь хорошо, – отмахнулся Никита.
– Да тебе везде будет плохо, – презрительно заявил Пономарев, глядя в упор на своего молодого собеседника, – и все потому, что ты на хрен никому не нужен!
– А спорим, что нужен!
– Ты же знаешь, что я никогда не спорю, поскольку в этом неблагодарном деле принимают участие только двое: один глупец, другой – подлец. Угадай с первого раза, кем в споре будешь ты.
– Оскорбляешь, дядя Гера!
– Да брось, не кипятись, лучше послушайся дельного совета… Брось ты эту дешевку Лизулю да соблазни-ка эффектную телочку с длинными волосами, пышным загорелым бюстом и упругой попкой, у которой даже в жару такая прохладная шелковистая кожа, что на ней можно спать, как на подушке. И вот тогда даже я тебе позавидую и честно признаюсь, что явно тебя недооценивал. И вообще, лучшее, что есть в России, – это ее красивые бабы!
Вскоре Никите окончательно надоело поддерживать этот бессмысленный спор, и он улизнул от дяди Геры под первым попавшимся предлогом. Однако его обидные слова о «дешевке Лизуле» почему-то прочно запали ему в душу. А действительно, не слишком ли много времени он ей уделяет?
Скромная «кореянка» Сергея двигалась по заснеженным улицам города со скоростью, не превышающей сорока километров в час. Наташа сидела справа от своего жениха, который внимательно следил за дорогой. Выражение его лица было напряженным и недовольным. Улучив подходящий момент, девушка коснулась колена Сергея и спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – небрежно ответил он.
– Живот не болит?
– Почти нет.
– Странный этот Воронцов… Мне все больше и больше кажется, что он не просто женоненавистник, а человек, испытывающий глубокую неприязнь именно к Наталье Гончаровой. Будто она его личный враг.
– Ненавидит «жену», а хреначит «мужа». Оригинально!
– Я не об этом.
– Да все здесь просто, – принялся объяснять Сергей, уже не ясно кого проклинавший, то ли режиссера, то ли жену Пушкина. – Он банальный пушкинист, относящийся к тем, которые считают, что гибель поэта началась с момента его брака с этой юной пустышкой. Союз с ней уже через шесть лет полностью разорил его и привел к насильственной смерти.
– Да подожди ты. Мне неясно, зачем он подтасовывает не известные никому факты.
– Например?
– Сегодня после репетиции я случайно услышала их разговор с Никитой, и он сказал, что в день дуэли Наталья закрыла в карете собой детей, чтобы они не узнали отца?
– Ну и?…
– Мне его вариант представляется сомнительным во всех отношениях, поскольку Наталья разминулась с мужем, возвращаясь рано утром с бала. Какие там могли быть дети в карете?
– Голубушка, не знаю, откуда ты взяла про раннее утро и бал, а Воронцов про детей, но как раз всем известно, что встреча произошла около четырех часов дня. Пушкин выпил стакан лимонада, поджидая своего секунданта Данзаса за столиком у окна в кондитерской Вольфа и Беранже, расположенной на Невском проспекте. Затем Данзас с пистолетами заехал за Пушкиным, и на санях они отправились к месту дуэли. И вот на Дворцовой набережной они и проехали мимо экипажа Натали.