Он шлёпнулся мягко, и всё же от него стали расходиться медленные зыбкие круги. Львица недовольно заёрзала на деревянной решёточке, напоминающей пол в душе.
– Простите меня, пожалуйста. Виновата. Моя рыба прекрасно очищена, ведь вы так никогда не ели в море. По запаху – рыба. Я вижу, что вы это чувствуете. Так! А по виду? Вы правы! Когда мне однажды предложили вкуснейший наваристый суп, я его съела, а потом так же, как вы сейчас, застыла в ужасе. Суп был из лягушек. Вам надо просто салаку или селёдку.
Слушая наш односторонний разговор, так как я говорила, а львица выжидающе молчала, ветврач улыбнулась и сказала:
– Мы предугадали ваше желание. На кормовой кухне уже готов для этой красотки завтрак. Как её теперь зовут?
– Купава!
Львица вздрогнула и быстро побежала от нас прочь. Шоколадная шкурка в движении вдруг сделалась перламутровой. Шла львица легко. Её точёная головка с миндалевидными глазами была запрокинута в нашу сторону.
– Ну зачем же так пугаться? Ведь волнуемся-то мы вместе. Сейчас я исправлю свою ошибку.
Теперь уже с полным тазиком рыбы я перед обаятельной Купавой. Начинаем кокетничать. Рыбка у меня в руке, я держу её за хвостик. Скользкая, серебряная, она колышется при движении и кажется живой.
– Р-раз! Вот это бросок! В самый дальний конец бассейна. Придётся вам нырнуть.
Никакой реакции. Тревога вытеснила у Купавы аппетит.
– Ну что ж! Я подожду до обеда. Буду сидеть как вкопанная, чтобы вы меня не боялись и привыкали.
Купава следила за каждым моим жестом. Так прошло около часа. Потом ей, видимо, надоело сидеть без движения, она приняла иную позу. Осанка её была гордой. Пренебрежительно окинув меня быстрым, словно выстрел, взглядом, львица подняла задний ласт и стала почёсывать шею. Ласт длинный, согнутый так, что сразу стали заметны продолговатые коготки, очень напоминая красивую кисть человеческой руки.
– Вы решили заняться туалетом! А мне что прикажете делать? Понятно – молчать. Если я буду молчать и покажусь вам булыжником или дорожным столбом, вы меня перестанете бояться. Договорились. Итак, я – скала. Только жаль, что морю и камню вы верите, а человеку нет.
Ещё час. У меня уже давно было желание шевельнуться – устала спина от игры в окаменелость. Но я этого не сделала, увидев её мордочку прямо перед собой. Желтоватые усы как у кошки, только впечатление, что они из толстой капроновой нитки.
Купава стала лениво почёсывать усы о решётку возле меня. Быстро-быстро я наклонилась к тазику с рыбой. Бросок – и салака всплывает в бассейне. Львица не отходит. Тогда, осмелев, я снова продолжаю вести разговор:
– Послушайте, ведь вы же в море ловили рыбу. Вот такую – да?!
Снова взмах – и рыба в воде. А за нею всплеск. Вынырнув, Купава уже не была шоколадной. Чёрный маслянистый глянец обтянул её веретенообразное туловище, и два маленьких, точно едва намеченных, рога проклюнулись в прилипшем, смоченном ворсе – это ушки. Я настолько увлеклась, что даже и не заметила, как опустел тазик. Знакомство состоялось наполовину. Придётся бежать опять на кухню, чтобы попробовать покормить незнакомку прямо с рук.
Теперь я могла себе позволить отдохнуть и поинтересоваться окружающими. В загоне нервно разгуливал страус. Ему, по-видимому, мешали разворковавшиеся сизые дикари голуби. Я пошла дальше. Вдруг мне показалось, что загон припорошён снегом. Снежная позёмка при моём появлении взметнулась и беспорядочно, словно тронутая ветром, закружилась по вольеру. Совсем не снег, да и откуда ему взяться в разгар лета. Целое стадо маленьких трепещущих косуль испуганно металось по вольеру.
– Глупыши, я вас не трону, только полюбуюсь. Какие хрупкие, ломкие ножки! Какие быстрые, летящие прыжки!
– Ломкие? Что верно, то верно, – услышала я голос ветврача. – Вчера один допрыгался…
Сразу за голубями был маленький вольер – закуток, огороженный сеткой. Косулёнок лежал, подобрав под себя ноги. Он смотрел на меня без испуга, с какой-то затаённой болью и часто-часто моргал, подтверждая своё сходство с Бемби. На спине тёмная полоска, а за ней по бокам многоточие белых пятнышек, только издали похожих на снежную порошу.
– Бемби! – Я протянула к нему руку.
Он доверчиво прикоснулся к ней своим лаковым носиком и жарко задышал.
– Хочешь пить! А где же вода?
– Ему уже это не нужно… – вздохнула ветврач. Она вдруг показалась мне озабоченной, усталой. – Пойдёмте. Жаль, но что поделаешь!
– Как это – не нужно! Он же просит, просит…
– Ему помочь трудно. Но он должен помочь питону!
Змея, растянувшаяся, как пожарный шланг, была страшна в своей дремучей силе и отвратительности.