Максим подмигивает мне, и всё во мне сжимается.
-Привет, как тебя зовут? - Широкая улыбка озаряет тонкое лицо, и я улыбаюсь ему в ответ.
-Аня. - Тихо отвечаю, подавляя в себе желание обернуться на замерший класс.
-Лохушка ее зовут! - Гремит Батыр, и весь класс снова взрывается приступом дикого хохота, а меня обжигает стыдом. Максим смотрит на меня в упор, не сводя самых синих глаз на свете.
-Батырев, к доске, здесь поумничаешь! - Марина Юрьевна грубо осаживает парня, и тот бросив на меня злобный взгляд отправляется на растерзание к Гаргоне,так мы ее ласково прозвали.
-Красивое имя. Тебе подходит. - Спокойно, чуть повысив тон произносит он, не обращая внимания на класс.
-Спасибо, - моя улыбка становиться ещё шире. С интересом продолжаю рассматривать парня, вдруг понимая что хочу его нарисовать. Его внешность была до того нестандартной, что просилась на холст. И у меня вдруг руки зачесались в стремлении поскорее взяться за работу. Украдкой рассматриваю едва заметную ямочку на щеке, черные густые ресницы, и такие же полные ярко красные губы. На запястье мелькнул кусочек татуировки и меня поглотило любопытство, до того неординарен был парень.
-I love writing music and singing it for beautiful girls,- глубокомысленно изрек Максим, глядя на меня сверху вниз. Мое лицо тут же вспыхнуло жарким пламенем. Оказывается, мне учитель залал вопрос, но я так увлеклась созерцанием соседа, что хоть бы пушка рядос взорвалась, я бы и ухом не повела.
-Ларина, спустись, наконец, на землю и ответь Николаеву.
Я снова вспыхнула словно маков цвет, беспомощно взглянув на соседа. Не говорить же, что мама до сих пор не смогла купить ни учебник по английскому, ни рабочую тетрадь, и понятия не имею о чем он сказал.
-And I like to listen to music, - тихо шепчет, незаметно подмигивая.
Я нерешительно повторяю, за что получаю удовлетворительную улыбку Янины Викторовны. С губ срывается вздох облегчения, оказывается, я не дышала все это время.
-I'm waiting with impatience for you to write your music.-Улыбаясь Николаеву.
Меня сковывает стыд, отчасти от унизительных шуточек Батырева, отчасти от того, как показала себя перед новеньким. И какое бы дело до него?
Но нет, сердце предательски стучит, отдаваясь дрожью в тонких пальцах. Остаток урока проходит как в тумане, где я отчаянно стараюсь взять себя в руки.
После звонка торопливо собираю свои школьные принадлежности, и бегу из класса, когда Николаев снова отправляет меня в нокаут следующей фразой, простой до безобразия, но в моем случае разрушающей:
-Пообедаем вместе?
Глава 2
– С Лохушкой? Не гони! Будешь тереться с ней, и тебя мигом запишут в Лошары, как и ее! – Гудит на весь коридор ненавистный Батырев, а мое сердце делает кульбит, упав прямиком в пятки. Дыхание перехватило от вопиющей обиды, в глазах собрались слезы.
Николаев бросил украдкой извиняющий взгляд, когда к нам подошла блестящая нализанная Аллочка Парфирьева, с двумя своими верными подругами – Катей Масловой, любительницей умасливать и подлизывать пятую точку Аллочке, и Авророй Липец, непонятно чем заслужившая влиться в высокопоставленные ряды избранных.
– Батыр, ты еще здесь? Я не собираюсь стоять в очереди, так и знай! – Когда Батыр поспешно исчезает, ее ядовитый взгляд блеклых голубых глаз останавливается на мне.
– Лохушка, ты чего губу раскатала? Или твой умишко настолько тощ, и ты позволила себе предположить, что Максим захочет и вправду с тобой обедать? – Ее колкий тон раздирает мою броню, которую я изо дня в день латаю на себе, дабы выдержать высочайшее общество насмешек и задир. Горло сковывает спазмом, и мне ничего не остается, кроме как спасаться позорным бегством, крепко стиснув зубы. Уже на улице слезы едкой щелочью обжигают глаза, застилая пеленой все вокруг. Бегу не разбирая дороги, когда налетаю на скалу, больно ударившись грудью, которая впоследствии оказалась в больших жарких ладонях Лисова.
Несколько раз моргнула, смахивая слезы, когда цепочка шокирующих событий сложилась в один пазл, я медленно опустила взгляд на широкую обжигающую ладонь, тело затрепетало в чужих руках. Лисов проследил за моим взглядом расширенными зрачками, чуть приоткрытым ртом, затем резко отступил, кривя рот, в недоумении уставившись на свою ладонь.