- Не спится? – спросила она, сладко зевая.
- Неа, - зевнул я в ответ. – На кухню лучше не заходи. Мохнатый обормот там все мукой засыпал, а сейчас печку чистит. Боюсь, что от запаха у тебя романтика повысится, как у него.
- Попсу слушает? – Алина удивленно приподнялась на локтях. – Или ты меня разыгрываешь?
- Шучу. Спи, - хмыкнул я и вновь притянул девушку к себе. Но поспать нам не дали.
С кухни раздался лязг, ругань домового и звон разбитого стекла. Я вздохнул и поплелся на звуки битвы, гадая, что же Нафаня учудил на сей раз.
Однако мой тщательно продуманный по пути план о том, чтобы прочесть духу очередную лекцию потерпел фиаско. От увиденного я зашелся истеричным смехом, а на меня грустно смотрел Нафаня, пытаясь лапкой счистить с себя липкую гадость, которая с алюминиевого тазика перекочевала на голову домового.
- О, великий демон Глины и Грязи, - завыл я, театрально подняв руки. – Какую жертву ты затребуешь себе, дабы ненасытная твоя утроба обрадовалась наличию в ней свежей грешной плоти?
- Барин, ты совсем с ума сошел? – поинтересовался Нафаня, тщетно щелкая зажигалкой, которая отказывалась наотрез подпаливать мокрую папиросу домовенка. – У, бисово создание. Барин, купи мне Зиппо, как у ковбоев. Надоело эти китайские самоделки мучить.
- Тебе надо не Зиппо купить, а по жопе надавать! Одни убытки. Кухню мукой засыпал, липкую хрень на себя вылил, скалку испортил.
- Чего ты ругаешься-то? – надулся дух, освободив, наконец, лапку от липкой смеси. От него так и разило ванилином, делая домового похожим на сладкую конфету. – Кто же знал, что зараза эта так просто не отстанет? А? Помог бы другу.
- Я тебе помогу, - елейно пробурчал я, хватая Нафаню за шкирку. Тот сразу понял, что намечается и издал тоскливый вой. Среднестатистическая баньши бы от зависти удавилась.
- Я тебя придушу, холоп. В ботинки муравьев накидаю. Отстань, зараза! Ай… - я швырнул домового в ванну и включил душ, попутно уворачиваясь от острых зубов и летящих в меня соплей. – Горе мне, маленькому пуши… буль… уй… Барин падла такая…
- Ничего, - отдувался я. – Тебе не повредит. Да здравствует мыло душистое и зубной порошок!
И так всегда. Купаться Нафаня не любил. Даже больше. Искренне ненавидел это благородное занятие. Но впустить его в комнату в таком виде, значило навлечь на себя гнев Чучи, которая ревностно охраняла чистоту вверенного ей участка.
Спустя полчаса после животворного купания одного зажравшегося духа, я стоял у окна на кухне и потягивал остывший кофе. Нафаня сидел рядом на чистом стуле и буравил меня ненавистным взглядом, изредка показывая язык и поворачиваясь ко мне задницей.
- На меня это не подействует, - я категорично покачал головой.
- Совсем ты от рук отбился, барин. Надо бы тебя сковородкой вразумить, - хмыкнул домовой, вставая на стул. – Или просто разукрасить тебя макияжем, как Петьку. Пойдешь в таком виде на свадьбу, и все обрадуются. Гляньте, скажут, барин этот, как его. Трахвестит.
- Трансвестит, - поправил я.
- Яка мне разница. Шо то фигня, шо то фигня. Тортик мне надо бы заново делать.
- Может ну его к черту? – устало махнул я рукой. – Закажем у кондитера. Он, по крайней мере, не перемажется кремом, как полоумный гусь, и не станет засыпать мукой кухню.
- Я же как лучше хотел, - враз погрустнел домовой.
- Лучше бы ты вообще не заводил тему готовки. Ладно, убирай тут все. Закажем в кондитерской торт, пока ты не начал тут бозон Хиггса искать, - я вышел с кухни, оставив духа одного. Тот грустно оглядел поле брани и поплелся за пылесосом.
Я строго настрого запретил Але и Чуче появляться на кухне, пока домовой все не уберет. Девочки хмыкнули и согласились. Особенно Чуча, которая едко сообщила всем, что думает о Нафане, его методах готовки и том, откуда дух появился на свет.
Мы с Алиной собрались в поход по кондитерским, оставив дом на попечение домовихи. Нафаня и носу не казал. На кухне только шумел пылесос, да слышалась редкая ругань мохнатого обормота.
После утомительной прогулки и внимательного изучения кондитерских шедевров, когда мы остановились на двухуровневом торте с двумя фигурками голубей на верхушке, Алина стала спотыкаться, а в моем животе завел рулады Паваротти с Хосе Карерасом. Переглянувшись, мы оплатили торт и почти бегом помчались домой. Хлопотное это дело, свадьба.
- Я так на работе не уставал, - пожаловался я, с жадностью вгрызаясь в горячий кусок пиццы. Алина с набитым ртом кивнула и, проглотив свою порцию, добавила.
- Понимаю. Хорошо, что это только один раз. Отмучаемся и все.