Я люблю своих героев, тех, с кем делаю очередное интервью. Я привязываюсь к ним, как к близким людям. Может быть, оттого, что вживаюсь в их судьбу, готовясь к встрече: читаю их книги, расспрашиваю о них знакомых, размышляю над их судьбами. А может быть, оттого, что люблю свое дело, свое ремесло – журналистику. Ох, как давно я решил для себя: буду журналистом. Еще учеником шестого класса. Что толкнуло тогда меня взять да написать в районку о лыжных гонках? Написал. Напечатали. Получил первый гонорар. Купил на него первую книгу для своей библиотеки. Было это в год смерти генералиссимуса. Помню, как плакал отец, сидя у допотопного радиоприемника. Помню только это, больше ничего из событий той поры. Да еще как по вечерам, сделав уроки (а может, еще и не сделав), строчил свои заметки. Входил во вкус. В моей библиотеке сохранилась книга В. Катаева «За власть Советов» с такой надписью: «За активное сотрудничество в районной газете „Новая жизнь“ юнкору газеты Феликсу Медведеву. 10 мая 1954 года. Редактор газеты Н. Иванова». С той поры более тысячи интервью взял я у своих героев. Тогда это были простые труженики, учителя, председатели колхозов, секретари райкомов. Иные из них до сих пор звонят мне, напоминая о той давней поре.
Как резануло меня заявление в газете «Советская культура» популярного сегодня тележурналиста из Эстонии Урмаса Отта, что после записи со своим собеседником он больше не общается с ним, он его больше не интересует.
У меня все иначе: человек, у которого я взял интервью, становится как бы частью моей жизни, моей биографии. Какие-то отношения выливаются в дружбу, какие-то становятся предметом взаимного творческого интереса.
А как непросто порой выдерживать характер, натуру той или иной «звезды». Во время первой же встречи человек раскрывается, ты уже понимаешь, с кем имеешь дело: злой он или добрый, умный или глупый, заносчивый или доступный, простой. Несмотря на «рабочие» сложности, ты делаешь материал, и как приятно бывает потом слышать хорошие о нем слова. Не забуду, как после первого интервью с художником Ильей Глазуновым, опубликованного в «Огоньке», он, прочитав принесенный мною свежий номер журнала, воскликнул, обращаясь к жене: «Нина, почитай, первый раз интервью со мной прошло без моей правки. И получилось».
Феликс Медведев в редакции журнала «Огонек». 1970-е гг.
Илья Сергеевич в среде журналистов известен тем, что не просто вмешивается в материал, контролирует прохождение его, вычитывает, но и сам порой помогает корреспонденту написать его. И вообще с ним непросто иметь дело: избалованный славой, почестями, вниманием и почитанием, Илья Глазунов – тяжелый орешек для общения. Тем не менее с того первого интервью я сохраняю с ним дружеские отношения и рад, когда в моей телефонной трубке раздается его голос: «Ты что-то совсем забыл Глазунова, зазнался…».
С Андреем Вознесенским я знаком с 1959 года, с того первого разговора, когда он, еще неизвестный, еще «бескнижный», руководил поэтическим семинаром на совещании во Владимире. В софроновском «Огоньке» Вознесенский не печатался, тот журнал был для него под запретом, как, впрочем, и для многих других замечательных писателей, поэтов, драматургов, но с приходом Коротича Андрей Вознесенский стал одним из желанных авторов. С радостью я готовил его публикации о Владиславе Ходасевиче, о Марке Шагале, о Борисе Гребенщикове, брал у него интервью для материала «И были наши помыслы чисты», наконец, редактировал его книжку для библиотеки «Огонька» «10, 9, 8, 7…». А если после 59-го я бы с ним не встретился? Думается, что многое бы потерял.
Одни из последних журналистских знакомств – встречи с Анной Михайловной Лариной-Бухариной, с Софьей Карловной Радек, с Гелианой Григорьевной Сокольниковой, дочерью Сокольникова и Галины Серебряковой. Эти встречи-интервью – на всю жизнь. Ведь в судьбах моих героев – трагедия их отцов, история советской власти, штрихи человеческих судеб XX века. Разве можно пройти мимо них по касательной?
После публикации беседы с вдовой Бухарина Анной Михайловной Лариной «Он хотел переделать жизнь, потому что ее любил» по стране были зарегистрированы случаи выхода из партии. В знак протеста. Так категорично реагировали люди, которые жили еще в 37-м… Другие реагировали иначе. И об этом подробнее.
Вся страна ждала реабилитации невинно осужденных и погибших в сталинских лагерях. Народная молва, желание поскорее узнать о начале реабилитации торопили события. Говорили об июне 1988 года…