Понимаете, почему меня не любят таксисты? Если мне предлагают два маршрута, то я наверняка предпочту третий. В еде мне тоже нравятся сочетания. Не сладкое после соленого, а сразу то и другое.
Вот и жанр у нас будет такой. Неопределенный. Полностью соответствующий тому, сколько во мне соединилось.
Сперва надо спросить: кто это пишет? Двадцатилетний юноша, прямо с семейного обеда взятый на фронт? Или немолодой человек, для которого его жизнь — что-то вроде кино? Туда-сюда он перематывает пленку и останавливается на интересных моментах.
Мне кажется, нас разделять не стоит. Это делается общими усилиями. Если юный что-то не поймет, то пожилой поправит. Еще подключится третий, историк. Он взглянет на все описанное и подведет итог.
Так что подзаголовок только запутает. А вот эпиграф, пожалуй, нужен. Тем более есть хороший вариант. Стоит рассказать, как он появился.
Как-то мне попалось письмо. О чем? Ни о чем. При этом страниц много, а почерк отвратный. Медленно двигаюсь от слова к слову и наконец читаю: дважды два будет четыре. Хотел бросить, но подумал: а вдруг Иосиф тоже не осилил? Тогда я сделаю это за него.
Еще немного помучился, и, как оказалось, не зря. На последнем листе меня дожидался подарок. Я прямо глазам не поверил, когда прочел: «Думаешь о кораблях, а вспоминается ветер».
Кажется, кто-то сказал: смотри. Я чуть не всплеснул руками: конечно, конечно! Бывает, сгибаемся, но идем вперед. Жалуемся? Ничуть. Плохую погоду воспринимаем как требование к себе. Ведь если не сопротивляться, то будет хуже. Сами станем как слякоть за окном.
Иосиф говорил: пусть ничего не выйдет, но зато немного поживем с удовольствием. Потом вспомним: было не только ветрено, но и весело. Почему весело? Потому, что все могло закончиться так — и наоборот.
Представьте автора, оглядывающего свои владения. Вот, прикидывает он, эпиграф есть, а названия нет. Сперва ему вспоминается ветер, а потом самое главное. Может, «Приключения неуспевающих»? Вот это о чем. О неудачах и новых попытках. О том, как редко выходит то, к чему стремишься.
Затем возник вариант — «Роман с цитатами». Почему нет? Сначала были долгие отношения с архивом. Я подступался, потом завоевывал. Наконец «чужое» стало «моим».
Я решил, что для заглавия этого мало. Есть понятие более емкое. «Роман с биографией»! Другими словами, история о том, как события выстраивались в цепочку и образовали путь.
Еще роман — это романтические отношения. Con amore, сказали бы итальянцы. В самом деле, что за жизнь без amore? К барышням. К цитатам. К чужой — или своей — истории. Да мало ли к чему! Главное, умножение. Ты вроде как становишься больше на это чувство.
Я выбрал не отстраненное «Роман с.», а личное: «Мой друг Трумпельдор». Сейчас, когда прожита большая часть жизни, я понимаю, что тогда произошло. У меня есть жена, сын и внуки, а друга больше нет. Тот, кого уже никто не заменит, погиб в стычке с бедуинами.
Теперь надо сказать о читателе. Это слово существует во множественном и единственном числе. Так вот, второе — главное. Можно обращаться ко всем, но иметь в виду одного.
Я долго выбирал адресата. Наконец остановился на праправнуке. Пусть на свет он появится не скоро, но больше всего моя рукопись нужна ему.
Что ни говорите, а приятно найти «своего» на коллективном портрете! Да еще узнать, что в этой эпохе родственник был не случайной фигурой.
Вот к кому я обращался в начале предисловия. К единомышленникам в будущем, но прежде всего к нему. Все вместе они и есть мой читатель и мое «вы».
Ясно вижу, как праправнук поднимает брови. Родственник — настоящее ископаемое! Черное у него черное, а белое — белое. В новое время таких людей не осталось и вряд ли предвидится.
Об этом мы еще поговорим, а пока вернемся к письменному столу, горящей лампе, огням за шторами. Название выбрано, жанр просматривается, эпиграф удался. Еще обрисовалась пара гипотетических читателей. Остается сказать: «Чтобы написать, надо писать» — и двинуться вперед.
По правую руку у меня дневник, а по левую — документы. Если мне не хватает времени, то я использую старые записи. Получается что-то вроде коллажа из настоящего и минувшего.
То, что у меня вышло, вы сейчас прочитаете. Пока же скажу о том, как я готовился к передаче бумаг.
Когда все было сложено, присоединился сотрудник архива. Он двигался медленно, смотрел мрачно, говорил мало. С этого момента начинались последние приготовления. Дальше документы ожидали безмолвие и покой.
Помню: внизу стоит грузовик, а я смотрю с балкона. Только мне известно, что за ценный груз он повезет. В его кузове — сражения, подвиги, кровь. Разочарования, впрочем, тоже. Вышло так, что на войне мой друг побеждал, а в мирной жизни больше проигрывал.