Наконец дону Ковео, изнывавшему от зноя, удалось пробиться через толпу одетых в чёрное людей и укрыться под навесом.
— Сеньоры, поверьте, я искренне благодарен вам за эти новые доказательства вашей преданности и дружбы, но, к сожалению, вынужден покинуть вас: нам пора на корабль…
— Как?.. Нет, сеньор граф, никоим образом! — смеясь, возразило ему множество голосов. — Ваша светлость пойдёт только туда, куда мы вас поведём. Вы уезжаете от нас навсегда и думаете, что мы вас покинем в эти последние минуты?.. Нет, сеньор, мы посадим вас на корабль. Идёмте!
— Сеньоры…
— Нет, никаких отговорок! Мы все пойдём с вами.
— А мои чемоданы? — растерянно осведомился граф.
— Об этом уж позабочусь я, дорогой ученик, — успокоил его дон Матео. — Тебе, — подчёркнуто громко добавил он, чтобы все слышали, как он разговаривает с графом на «ты», — тебе не следует сейчас думать об этом.
Дон Матео сделал знак, и к нему подскочили Доминго и Гонсалес. Бывший учитель шёпотом отдал приказание этим самым верным слугам и подчинённым сеньора графа, и приятели сняли с запяток экипажа несколько чемоданов.
Граф взял обитый кожей стул — один из многих, расставленных на пристани, — и предложил жене. Затем взял другой и сел сам лицом к спинке. Часть провожающих тоже уселась, остальные продолжали тесниться вокруг графской четы. Чуть поодаль стояла толпа рабочих, моряков и просто зевак, во все глаза смотревших на одетых в чёрное господ, которые казались им какими-то редкими животными.
У пристани покачивались на волнах штук двадцать привязанных одна к другой лодок; завидев Доминго и Гонсалеса с чемоданами, лодочники принялись наперебой предлагать им свои услуги. Наконец двое из них, те, что были посмелее, подбежали к Доминго и Гонсалесу и чуть ли не силой втолкнули их вместе с чемоданами в одно из судёнышек.
Граф не отрывая глаз следил за чемоданами. Когда их опускали на дно шлюпки, раздался негромкий мелодичный звон.
— Ну и тяжелы! — заметил один из лодочников.
— Камни в них, что ли? — полюбопытствовал другой.
— А может, свинец? — предположил третий.
— Мне бы хватило и половины тех камней и свинца, что в них лежит, — объявил первый, передвигая чемоданы и внимательно прислушиваясь к звуку, возникшему в их недрах.
— Ещё бы! Понял, в чём дело? — подхватил второй.
Один из лодочников, который до сих пор молчал и внимательно разглядывал Доминго, воскликнул:
— Ба! Да уж не Доминго ли Техейро этот парень?
— Он, клянусь святой Марией, или я совсем свихнулся! — подтвердил его товарищ.
Доминго отмалчивался, делая вид, будто речь идёт не о нём; меж тем шлюпка, подгоняемая ударами вёсел, удалялась от пристани. Один из лодочников, смешно гримасничая и сложив руки рупором, прокричал:
— Эй, хозяин! Ты, видно, и смотреть не хочешь на земляков, с тех пор как напялил на себя сюртук и сделался сеньором?
Его товарищи рассмеялись, кровь бросилась Доминго в лицо, но он остался глух к насмешкам. Шутки и хохот прекратились лишь тогда, когда лодка с чемоданами отплыла так далеко, что даже граф счёл бесполезным следить за нею.
День был прекрасный; небо — голубое, прозрачное, без единого облачка. Там, где солнечные лучи не встречали препятствий, было удушливо-жарко, однако под цинковые на весы на пристани бриз приносил приятную прохладу. Граф сидел на стуле, обитом грубой кожей, щуря глаза и с наслаждением созерцая красивый залив, зелёный у берегов и лазурный посредине, который, казалось, был усеян мириадами блёсток, весело игравших в лучах солнца.
Вдали высились громады фортов, воздвигнутых на скалах, поросших зелёной травой и кустарником; виднелось селение Каса-Бланка, дома которого лепились друг над другом по крутому склону холма; на воде тянулась длинная вереница шхун, чьи мачты и реи, казалось, сплетались в одну бесконечную плотную сеть. По заливу сновали баркасы, гружённые почти до самых бортов тюками табака, фруктами, бочками с сахаром. Шлюпки, подгоняемые ветром, надувшим белые паруса, разрезали водную гладь. Но взгляд дона Ковео был прикован не к ним, а к огромному кораблю, которому предстояло принять на борт графскую чету. Его тёмная громада величаво покачивалась посреди порта, из сдвоенной трубы уже вырывались огромные клубы дыма.
— Полагаю, что нам пора двигаться. Как ты считаешь, дорогой ученик? — любезным тоном осведомился дон Матео, прервав размышления графа.