В одном здании немцы засели так прочло, что их пришлось поднять на воздух вместе с тяжёлыми стенами. Шесть человек сапёр под лютым огнём чующих смерть немцев поднесли на руках 10 пудов взрывчатки и произвели взрыв. И вот на миг представляешь себе эту картину: лейтенанта сапёра Чумакова, двух сержантов Дубового и Бугаева, сапёров Клименко и Шухова, ползущих под огнём вдоль разваленных стен, каждого с пудовым запасом динамита, их потные, грязные лица, их потрепанные гимнастёрки. Сержант Дубовой крикнул:
Не дрейфь, сапёры! — и Шухов, кривя рот, отплёвывая пыль, отвечал:
Где уж тут! Дрейфить раньше надо было.
А пока Елин победоносно занимал здание за зданием, другие два полка штурмовали курган, место, с которым многое связано в истории Сталинграда, — оно известно со времен гражданской войны. Здесь играли дети, гуляли влюблённые, катались зимой на санях и на лыжах. Место это на русских и немецких картах обведено жирным кружком. Когда его заняли немцы, то генерал Готт, вероятно, сообщил об этом радостной радиограммой германской ставке! Там оно значится как "господствующая высота, с которой просматриваются Волга, оба её берега и весь город". А на войне то, что просматривается, то и простреливается. Страшное это слово — господствующая высота. Её штурмовали гвардейские полки.
Много хороших людей погибло в этих боях. Многих не увидят матери и отцы, невесты и жены. О многих будут вспоминать товарищи и родные. Много тяжёлых слез прольют по всей России о погибших в боях за курган. Недёшево далась гвардейцам эта битва. Красным курганом назовут его. Железным курганом назовут его — весь покрылся он колючей чешуёй минных и снарядных осколков, хвостами стабилизаторов германских авиационных бомб, тёмными от пороховой копоти гильзами, рубчатыми, рваными кусками гранат, тяжёлыми стальными тушами развороченных германских танков. Но пришёл славный миг, когда боец Коптя сорвал немецкий флаг, бросил его оземь и наступил на него сапогом.
Полки дивизии соединились. Невиданно тяжёлое наступление завершилось успехом. Этим как бы закончился первый период боевой работы дивизии в Сталинграде. Фронт, занятый её полками, сплошной линией прошёл по выгодным и устойчивым рубежам. Люди обогатились в этих боях огромным, бесценным опытом, который нельзя было почерпнуть ни в одной академии мира.
Начался второй период тяжкой борьбы — оборонительная война, с десятками внезапностей, мощными атаками немецких танков, жестокими налётами пикировщиков, контратаками наших подразделений, снайперская война, в которой участвуют все виды огня от винтовки до тяжелой пушки и пикирующего бомбардировщика, новый период со своим изумительным, странным, ни на что не похожим бытом. Ведь шли не только часы, шли дни и недели жизни в этом дымном аду, где ни на минуту не смолкали пушки и миномёты, гул танковых и самолётных моторов, цветные ракеты, разрывы мин стали так привычны городу, как некогда были привычны дребезжание трамвая, автомобильные гудки, уличные фонари, многоголосый гул тракторного завода, деловитые голоса волжских пароходов.
И здесь ведущие битву создали свой быт — здесь пьют чай, готовят в котлах обеды, играют на гитаре, шутят, следят за жизнью соседей, беседуют. Здесь живут люди, чей характер, привычки, склад души и мысли — плоть от плоти народа, пославшего на трудный подвиг своих сыновей.
Мы пошли на командный пункт дивизии в девять часов вечера. Темные воды Волги были освещены разноцветными ракетами, они на невидимых стеблях склонялись над истерзанной набережной, и вода то казалась шелковисто-зелёной, то фиолетово-синей, то вдруг становилась розовой, словно вся кровь великой войны впадала в Волгу.
"Слышь, обед приносили?" — спрашивает боец, сидящий у входа в блиндаж. Из темноты отвечает голос: "Давно пошли, да вот нет их обратно. Либо залегли где, либо не дойдут уже вовсе. Сильно очень бьет около кухонь".