Слова эхом отзываются во мне, и так же, как и в ту ночь, они усмиряют мой страх.
Прежде чем я успеваю насладиться спакойствием, его руки отпускают меня, и я вздрагиваю от потери контакта. Что со мной не так? Я одна в доме с едва знакомым парнем и он прикасается ко мне. Будь это любой другой мужчина, меня бы давно накрыла паническая атака, но с ним этого не происходит.
Он мой рыцарь, единственный человек, который может успокоить меня, который может остановить выход моих эмоций из-под контроля. Он способен сдержать моих демонов, которые готовы утащить меня во мрак. Он как будто знает меня, хотя мы видим друг друга всего второй раз.
Теперь вопрос только в том... почему? Почему мое состояние не безразлично ему, почему он пытается помочь? Все остальные, включая моего отца, не замечают меня, считают обузой, все, но не Герман, по крайней мере, пока.
Я не понимаю, откуда у него этот дар, контролировать мои эмоции, почему я чувствую себя в безопасности с этим незнакомцем, ведь такого не было уже много лет. И еще целый ряд вопросов вертятся в моей голове, например, почему он так добр ко мне? Чего он ждет от меня? Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Мы начинаем прогуливаться по дому, я иду с Германом очень близко, наблюдая и слушая, как он объясняет какие комнаты мы проходим. К тому времени, как мы добираемся до подвала, который он называет своей пещерой, он успевает показать мне восемь спален, кабинет, в который мне сказали никогда не заходить, бассейн и кухню, которая на удивление показалась довольно стандартной, за исключением люстры и белого мрамора. Дом огромный, примерно в два раза больше, чем тот, в котором я жила с отцом.
— Давай закажем пиццу и посмотрим фильм, — предлагает он, вытаскивая телефон из своих модных джинсов.
Я заставляю себя отвести взгляд. Да, он привлекателен, очень даже привлекателен, но это ничего не меняет. Из этого ничего не выйдет. Я не знаю его, он не знает меня, и так будет продолжаться и далее.
— Тебе что-нибудь добавить или убрать из пиццы? — спрашивает он, набирая номер. Я чувствую его взгляд на себе, тепло его взгляда пронзает мою кожу. Он опускается на диван, прижимая телефон к уху.
— Я буду есть все, что угодно, я не привередлива, — отвечаю я, выбирая место на диване чуть поодаль от него.
Я слушаю, как он звонит и заказывает две большие пиццы. Интересно, как много, по его мнению, я собираюсь съесть? Или, может быть, я недооцениваю, сколько нужно ему? Я вспоминаю, что видела грамоты и медали в его комнате, когда он открыл дверь и показал мне ее ранее. Неужели спортсмены столько едят, хотя я в этом не разбираюсь, ничего не знаю ни о спорте, ни о людях, которые им занимаются.
Положив трубку, он поворачивается ко мне и спрашивает:
— Какие фильмы ты любишь?
Вопрос застает меня врасплох, и я пожимаю плечами, наблюдая, как он берет пульт с подлокотника.
— Давай на твой вкус, — бормочу я, обкладывая себя подушками и устраиваясь поудобнее. Я стараюсь выглядеть так, будто мне комфортно, но это трудно. Это новое место, новая обстановка с новыми людьми, и мне трудно привыкнуть сразу.
— Значит, тебя не волнует, что ты ешь, и у тебя нет никакого мнения о том, что хочешь смотреть? — спрашивает он, недоверчиво поднимая брови.
Мне уже не нравится, что он начинает меня допрашивать. Я привыкла к тому, что меня не видят и не слышат, привыкла идти по жизни незаметно, но у меня такое чувство, что Герман не позволит мне жить прежней жизнью.
— Ну что же, — продолжает он. — Сегодня выберу я, но давай ты больше не будешь стесняться высказывать свое мнение, будь более раскованной.
— Просто я никогда не делала этого раньше... — бормочу я, ковыряясь в ткани своей футболки.
— Что, не приезжала к незнакомцу или не смотрела с ним кино?
— Ну, и то, и другое, наверное. Хотя я смотрела фильмы и раньше, но не с кем-то... и особенно не с мальчиками.
— А я и не мальчик, — нахально отвечает он, и я тут же жалею, что сказала это.
Я должна была просто держать рот на замке. Я не хочу, чтобы он подумал, что я флиртую с ним, но это уже трудно, потому что даже за то короткое время, что я провела с ним, мне стало комфортно от его присутствия.
Мы начинаем смотреть фильм, никто из нас больше ничего не говорит, до того момента как на тридцатой минуте раздается звонок в дверь, заставляющий меня подпрыгнуть на диване.