Марина выдохнула и разжала руки и сразу приземлилась – упала на зад. По всему телу прошел звон.
– Молодец, – еще раз похвалил Федор Тучков. – Умница. Теперь пошли отсюда.
Он подобрал рюкзаки и за руку потянул ее к освещенной дорожке. По дорожке прогуливались парочки. Вот интересно, никто не видел, как они лезли по балконам вдоль всего здания?!
– Ты что-нибудь нашел? Только не говори нет, потому что я этого не переживу.
– Почему не переживешь?
– Столько усилий – и все зря?!
– Авантюристка. – У него был странный тон – смесь гордости и нежности.
Он шел быстро, Марина хромала рядом.
– Ну, пистолета я не нашел.
– Может, он его носит с собой?
– То-то радости будет всем играющим в пинг-понг, когда у Павлика из штанов внезапно вывалится пистолет! Собственно говоря, я был в этом уверен.
– В чем уверен?
– В том, что у него нет и не было никакого пистолета.
– А чем он пугал меня в беседке?
– Он не пугал тебя в беседке.
– Здрасте!
– Он не пугал тебя в беседке, – повторил Федор Тучков.
Марина посмотрела на него и промолчала.
Она не безумная. У нее нет галлюцинаций. Она точно видела, как Павлик наставил на нее пистолет. Так же точно, как видит сейчас Федора Тучкова, шагающего рядом.
Что, черт подери, он выдумывает?!
В корпусе «люкс» было тепло и тихо, как в оранжерее. Гипсовая персона с кувшином непрерывно лила хлорированную воду в гипсовый же бассейнчик. Дежурная почитывала детектив и на Федора с Мариной не обратила никакого внимания.
– Чай будем пить?
– Будем, – решила Марина.
– У тебя или у меня?
Ответить она не успела. В глубине их общего громадного «холла» что-то завозилось, возникла черная тень, шевельнулась, вырастая почти до потолка. Марина ахнула и схватила Тучкова Четвертого за руку.
Господи, ну хватит уже на сегодня! Сколько можно?!
Тень как будто повисла в дальнем углу, а потом сказала:
– Марина Евгеньевна, это… я. Галя. Мне надо с вами поговорить.
Марина растерялась. Федор рядом с ней хранил молчание.
– Галя, – повторила Марина зачем-то, – вы проходите, пожалуйста. Сейчас я открою. Я… да-да, одну минуточку.
– Давайте лучше ко мне, – уверенно пригласил Федор, распахнул свою дверь, зажег свет и сделал движение, как будто собирался внести Галю внутрь на руках. Марина посмотрела подозрительно. – Если я вам буду мешать, я схожу… в буфет.
Галя кивнула, колыхнулись черные пряди – ей было все равно, пойдет Тучков Четвертый в буфет или не пойдет.
– Хотите чаю?
– Нет. Я ничего не хочу.
– Вы хотя бы садитесь.
– Да. Спасибо.
Она прошла в самый темный угол – деликатный Тучков зажег торшер, а верхний, яркий свет зажигать не стал – и опустилась в кресло. Она почему-то напоминала сломанную вещь.
– А кофе, Галочка? Хотите кофе? – Марине было ужасно ее жалко.
– Или коньяк, – предложил Федор, – у меня есть.
И полез в стеклянный шкаф за бокалами.
– Марина Евгеньевна, – неожиданно сказала Галя. Голос тоже, похоже, сломался, и она им плохо владела, – мне надо уехать. Сегодня или завтра утром. Дайте мне денег, если у вас есть. Мне надо немного. На билет только.
– Господи, Галя, конечно, – засуетилась Марина, – я только сбегаю в свой номер.
– У меня есть деньги, – перебил их Тучков и открыл коньяк. Пробка как будто вздохнула. – Выпейте, Галя. И ни сегодня, ни завтра вы ни на чем не уедете, поезд в Москву будет только в понедельник.
– Мне все равно, – заявила она. – Я не в Москву тогда. А потом как-нибудь.
– А… зачем так срочно? Дождитесь поезда, и тогда…
– Завтра приедет его жена, – равнодушно сказала Галя. – Забирать. Мне здесь не место. И денег у меня нет. Все деньги были у него в чемодане. И пропали.
– Как пропали?! – поразилась Марина.
Санаторий гордился тем, что у них «никто не ворует». Об этом сообщалось каждому отдыхающему, можно сказать, еще на станции.
– Пропали, – так же равнодушно проговорила Галя. – Мне уехать надо, а не на что. За так не повезут. И ждать некогда. Дадите?
Федор Тучков выудил бумажник, открыл и положил перед ней, рядом с рюмкой, кучку бумажек – довольно много.
– Спасибо, Марина Евгеньевна, – сказала Галя. Вряд ли она видела Тучкова. – Я пошла.
– Нет, выпейте сначала! – Марина схватила ее за руку. Рука была холодной и влажной. – Выпейте, выпейте.
Галя опрокинула в себя коньяк, поставила рюмку и опять сказала:
– Спасибо. Мне больше ничего не нужно. Я… верну вам, Марина Евгеньевна.
– Зачем он собирался в милицию? – вдруг жестко спросил Тучков. – Вы знаете?
– Знаю.
Маринино сердце приостановилось, а потом пустилось в разгон – все быстрее и быстрее.
– Зачем, Галя?
– Какое это теперь имеет значение?
– Имеет.
Она пожала плечами. Ей было все равно. Наверное, в голове у нее тоже что-то сломалось.
– Он узнал того, которого Марина Евгеньевна нашла. Он из Ярославля родом, Вадик, а тот был какой-то главный ярославский бандит. Он все вспоминал, вспоминал, а потом вспомнил и сказал – пойду в милицию. Менты небось и не знают, какого тут большого человека в воду спихнули. Небось, когда узнают, всем отделением свечки пойдут ставить за упокой души. Он был уверен, что тот не сам утонул. Такие, говорит, сами не тонут. – Она помолчала, а потом добавила: – Я тоже должна свечку поставить. За упокой души.
Федор Тучков мельком взглянул на Марину. У той глаза налились слезами, губы водило из стороны в сторону – так жалко было несчастную Галю!
Федор потрогал ее за плечо. Она обернулась и посмотрела на него. Он отрицательно покачал головой, и Марина поняла – рыдать нельзя. Сочувствовать можно, но только тихо, про себя.
У него работа – бывшее ее собственное «приключение», – он должен ее делать, а она не должна ему мешать.
Она не станет мешать. Только Галю очень жалко.
Федор Тучков чем-то странно хрустнул, как будто сел на стекло, и налил Гале еще коньяку. Марине некогда было разбираться, чем он там хрустит. Чайник закипел, изрыгнул пар и выключился. Марина разложила в кружки пакетики и залила кипятком – может, она выпьет, эта несчастная глупая девчонка, у которой нет даже денег, чтобы вернуться в Москву.