Бирмингем, Бирмингем, Бирмингем. Как же она ненавидела этот шумный, грязный, стремительный город, который манил к себе ее мужа. Она ненавидела его, хотя теперь понимала: Бирмингем был местом, где он создал свою жизнь и самого себя. Именно там он превратился из нежеланного незаконнорожденного мальчика в богатого, могущественного промышленника. Стать сельским джентльменом было бы предательством по отношению к самому себе. Бирмингем был не просто местом: это была его личность, его сердце и разум.
Пытаться заставить его остаться с ней — все равно что пытаться остановить восход солнца.
И поэтому она лгала ему.
Она ничего не сказала ни об отсутствии месячных, ни о тошноте, усталости и болях в груди, и он, казалось, ничего не заметил. Она сказала себе, что это не было ложью, по крайней мере, не совсем: еще слишком рано говорить наверняка. Даже после того, как она рассказала об этом маме, акушерке и подруге, она не упомянула об этом ему. Подумать только, когда-то она верила, что, если у нее будет ребенок, она сможет обойтись без мужа! Теперь чувство вины смешивалось со страхом, и у нее заплетался язык, потому что, как только она произнесет эти слова, он вскочит на ноги и скажет: «Отлично. Моя работа здесь закончена».
И все же он дал ей обещание, и она должна была ему сказать. Как это было жестоко: родить ребенка, о котором она мечтала, означало потерять мужа, которого она любила. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой разбитой.
Но, может быть, если бы она попросила его остаться с ней, может быть, только может быть, он бы согласился. Может быть, этот ребенок объединил бы их.
Если у нас будет ребенок, то это будет твой ребенок, а не мой. Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
А, может, и нет.
В самые мрачные моменты она думала, что, как только он уедет, станет лучше. По крайней мере, тогда она избавится от этого страха, который был хуже тошноты и усталости, потому что страх боролся с надеждой, и эта борьба терзала ее. По крайней мере, тогда ее сердце было бы разбито сразу, а не разбивалось бы с каждым днем все больше.
ОДНИМ СОЛНЕЧНЫМ УТРОМ, почти неделю спустя после разговора с акушеркой, Кассандра сидела в эркере своей гостиной на первом этаже, шила одежду для малыша, и спорила сама с собой, когда, подняв глаза, увидела Джошуа, который шел через сад к ее окну, перекинув сюртук через плечо.
Все в ней замерло, кроме бешено колотящегося сердца и дрожащих рук. Сегодня. Сегодня.
Конечно, она принимала это решение каждое утро в течение нескольких дней, но каждый вечер, когда она видела его, слова застревали у нее в горле.
«Но я должна», — подумала она, пожирая его глазами, боясь, что это будет в последний раз. Если я и не могу удержать его, то я сохраню хотя бы эти воспоминания: его лицо, обращенное к солнцу, улыбка, играющая на его губах, вихрь энергии, когда он двигался легкими, мощными шагами.
Внезапно она не могла это больше выдерживать, но прежде чем успела спрятаться, он заметил ее, сидящую у огромного открытого окна, всего в нескольких футах над ним.
— А, прекрасная принцесса! — окликнул он, останавливаясь и снимая шляпу. — Ты занята?
— Ничего важного.
Она неуклюже сунула шитье в рабочую корзинку и выдавила из себя улыбку.
— Оставайся там, я сейчас приду, — сказал он, отворачиваясь.
— Не понимаю, зачем тебе тратить время на то, чтобы идти к двери, — крикнула она в ответ. — Было бы эффективнее просто залезть в окно.
Он ухмыльнулся. Возможно, это был последний раз, когда она видела, как он улыбается.
— Миссис Девитт, а вы гений.
Одним прыжком он вскочил на подоконник и застыл там, освещенный дневным светом. Образ мужественности и силы, за который можно держаться, о котором можно вспоминать, когда он уйдет.
— О боже, — сказала она.
— Я произвел на тебя впечатление? Скажи, что я произвел на тебя впечатление. Я обожаю производить на тебя впечатление.
— Я безмерно впечатлена.
Она соскользнула с подоконника, думая о своей корзинке для шитья и бумагах на столе, наблюдая, как он спрыгнул и бросил сюртук на стул.
— У меня был очень интересный разговор с мистером Ридли, — сказал он, поворачиваясь к ней лицом. — Вместе мы были просто великолепны. Наш мост будет крепче и долговечнее любого другого моста в истории Уорикшира. О, и я познакомился с миссис Кинг — ты ее знаешь?
— Она акушерка.
— Верно. Я рассказал ей о парне, которого мы встретили в Лондоне, который считает, что болезни передаются через воду, и она сказала, что, по ее мнению, это правильно, что бы там ни говорили модные врачи. Более того, она говорит, что ее тошнит от модных докторов, рассказывающих ей о вещах, в которых они ничего не смыслят, например, о женском теле — говорю тебе, я так сильно покраснел.