— Это было полжизни назад и больше не представляет никакого интереса. Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. — Я могу представить себе гораздо более интересные вещи.
Он высвободил руку и положил ладонь ей на бедро. Тепло и давление разлились по ее телу, поднимаясь по коже, задерживаясь, чтобы закружиться между бедер. Странное ощущение, усиливающееся прямо там, где он… где они… где она… О боже.
Его рука медленно двинулась вверх. Она инстинктивно прикрыла ее обеими ладонями. Она остановила его продвижение, но не настойчивый зов собственного тела.
И она не должна пытаться остановить его. Она должна поощрять его. Даже соблазнять его. Иначе у нее никогда не будет ребенка.
— Уже сдаешься? — спросил он хриплым и тихим голосом.
— Я доведу все до конца.
Ее голос дрожал, и она попыталась улыбнуться. Она взглянула на его… там… Ей показалось, что она видит его очертания под халатом, но, вероятно, это было всего лишь игрой теней и ее воспаленного воображения.
— Было бы легче, если бы я знала зачем.
— Потому что это великолепно.
Снова порочный и игривый, но в то же время настойчивый, и его глаза, такие горячие, притягивающие ее тело, усиливающие эти ощущения, неприятные и в то же время почти восхитительные.
— Как это может быть… О, неважно. Я не хочу… Я имею в виду.
Она сделала глубокий вдох и попробовала снова.
— Сегодня вечером. Твой отец. Что…
Она поймала себя на том, что проводит пальцами по своему бедру, и остановилась.
— Он поступил неправильно, но он все равно твой отец, — сказала она. — И, несомненно, своим нынешним успехом ты отчасти обязан компенсации, которую он тебе заплатил.
— Компенсации? О, святая невинность.
Он снова перевернулся на спину и закинул руки за голову, уставившись на розовый балдахин. Рукава халата откинулись назад, обнажая его предплечья, которые совершенно не сочетались с розовой шелковой парчой покрывала.
— Как только брак наших родителей был расторгнут — как только было доказано, что первая жена отца умерла всего за год до этого, так что наша мать по закону никогда не была его женой, — Брэма, Айзека и меня забрали из школы как преступников и отправили обратно в Трейфорд-холл. Мы ожидали, что там будет наша мама, но она куда-то сбежала с Мириам — это моя сестра, ей тогда было четыре года. Дом был заперт, прислуги не было, кроме пары старых слуг, и все, что нам сказали, это то, что адвокаты ищут какого-то кузена, который мог бы нас приютить.
— А как же твой отец?
— Мы больше ничего от него не слышали.
— О, Джошуа.
Он все еще казался спокойным, но его голос звучал ровно и жестко, и ей показалось, что она чувствует его напряжение.
— В ту первую ночь в том большом пустом доме… Огня не было, поэтому я попытался разжечь его, но не знал, как это сделать, — продолжил он, все еще обращаясь к розовому балдахину. — Я знал теорию, но не имел практики. Всю мою жизнь до этого момента другие люди все делали за меня. И вот мы были в этом доме, два моих младших брата и я, ни с чем, и я подумал — если бы я только мог разжечь этот огонь…
Она представила себе темноволосого юношу, смотрящего на камин с таким напряжением, что от одного его взгляда могло вспыхнуть пламя.
— У тебя получилось? — спросила она.
Он фыркнул.
— Мне показалось, что прошли часы, прежде чем от этого проклятого кремня посыпались искры. Я зажигал его снова и снова, пока у меня не заболели и не онемели пальцы. До этого я никогда не осознавал, насколько бесполезен. Но да, в конце концов я его зажег.
Эти слова прозвучали как кульминация горькой, лишенной юмора шутки.
— Я не понимаю. Если ваш отец не помогал вам, как вы превратились из трех отвергнутых мальчиков в тех, кем вы все являетесь сейчас?
— Пришел другой мужчина, — тихо сказал он. — Еще один человек, которого мы никогда раньше не встречали, но которому все это дело внушало отвращение. Он приехал в Трейфорд-Холл без предупреждения, без приглашения, остался и поговорил с нами, когда никто другой не захотел, и поклялся помочь нам начать новую жизнь. Айзек, ему было всего десять, хотел поступить на флот и путешествовать по миру, а Брэм, ему было двенадцать, хотел поехать в Индию и ловить тигров, а я хотел…
Он остановился.
— Я сказал, что хочу быть богатым. Этот человек ничего нам не был должен, но он все равно пришел нам на помощь. Лучший мужчина, которого я когда-либо знал.
Слезы навернулись ей на глаза. Она сморгнула их.
— Папа? Он помог тебе? Это и был твой долг перед ним?
— Проклятие. Я не хотел заставлять тебя плакать.