— Урок окончен. Уходите.
Студенты быстренько поднялись, закрывая блокноты, хватая пальто. Противоречить ему Джейн не решилась, но последнее слово осталось за ней:
— Мы практически выполнили намеченное на сегодня. Продолжим в среду.
Один за другим студенты вылетели из класса, с любопытством поглядывая на столь странную парочку. Когда последний переступил порог, Кэл оторвался от стены, подошел к двери, запер ее на замок.
— Откройте дверь. — Джейн не на шутку перепугалась, оставшись с ним наедине в маленьком, без единого окна классе. — Мы сможем поговорить в моем кабинете.
Кэл занял прежнюю позицию у стены, со скрещенными на груди руками. На шее пульсировала синяя вена.
— Мне так и хочется разорвать тебя на куски.
Джейн охватила паника. Теперь она поняла, почему руки скрещены у него на груди, а пальцы упрятаны под мышки: он едва сдерживал себя.
— Нечего сказать? Как же так, доктор Дарлингтон? При наших прежних встречах слов вам хватало с лихвой.
Джейн пыталась успокоить себя, убедить, что волноваться не о чем, он просто узнал, что она совсем и не шлюха, и пришел, чтобы излечить рану, нанесенную гордости воина. Господи, мысленно взмолилась она, не допусти ничего другого.
Кэл медленно двинулся к ней, она инстинктивно подалась назад.
— Как ты можешь с этим жить? — рявкнул он. — Или мозгов у тебя так много, что не осталось места для сердца? Ты думала, что мне наплевать, или рассчитывала, что я никогда ничего не узнаю?
— Узнаешь? — едва слышно выдохнула она, упираясь спиной в исчерченную мелом доску.
— Так вот, профессор, мне не наплевать. Не наплевать! Джейн бросило в жар, одновременно ее прошиб пот.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Чушь собачья. Ты лгунья.
Он надвинулся на нее, ей же горло словно забила вата.
— Я хочу, чтобы ты ушел.
— Конечно, хочешь. — Их лица почти соприкасались. Она уловила запахи мыла, шерсти, ярости. — Я говорю о ребенке, профессор. О том, что ты решила забеременеть с моей помощью. И насколько мне известно, сорвала банк.
Силы покинули ее. Она оперлась локтем о подставку для мела.
Только не это. Господи, только не это.
Ей хотелось уползти в темный угол, свернуться калачиком, чтобы никто ее не видел.
Кэл больше ничего не сказал. Просто ждал.
Она глубоко вдохнула. Уже поняла, что уверения в обратном не помогут, но едва сумела найти нужные слова:
— Теперь тебя это не касается. Пожалуйста, забудь об этом. В ту же секунду он схватил ее за плечи и оторвал от классной доски. Губы его побелели. Вены набухли еще сильнее.
— Забыть? Ты хочешь, чтобы я забыл?
— Я не думала, что тебя это так взволнует! Я не думала, что для тебя это будет иметь хоть какое-то значение!
Его губы едва шевельнулись:
— Имеет.
— Пожалуйста… я мечтала о ребенке. — Она скривилась: пальцы Кэла впились в предплечья. — Я не хотела втягивать тебя Считала, что ты ничего не узнаешь. Я никогда… никогда такого себе не позволяла. Я ничего не могла с собой поделать… а по-другому не получалось.
— Ты не имела права.
— Я знала… знала, что поступаю нехорошо. Но в то же время ничего нехорошего в этом не видела. Я могла думать лишь о ребенке.
Он отпустил ее, и Джейн видела, с каким напряжением дается ему контроль над собой.
— Были и другие способы. Без моего участия.
— Банки спермы исключались.
В его взгляде сквозило презрение.
— Исключались. Надо же. Извини, я в ученые не вышел. Деревенщина, знаешь ли. Уж объясни почему.
— Мой ай-кью — сто восемьдесят.
— Поздравляю.
— Моей заслуги в этом нет, так что гордиться нечем. Такой я родилась, но иногда это скорее проклятие, чем дар Божий, и я хотела обычного ребенка. Поэтому так тщательно выбирала отца. — Она тоже скрестила руки на груди, подбирая слова, дабы еще больше не разозлить его. — Мне требовался мужчина с… э… со средним интеллектом. А в банки сперму обычно сдают студенты-медики.
— Не каролинские тупицы, которые зарабатывают на жизнь гоняя мяч по полю?
— Я знаю, что использовала тебя, — ее пальцы начали крутить пуговицу на платье, — но в данный момент я могу только извиниться.
— Ты можешь сделать аборт.
— Нет! Я люблю этого ребенка всем сердцем и не хочу даже слышать об аборте!
Джейн думала, что он начнет спорить, но Кэл молчал. Она повернулась и отошла к стене, на безопасное расстояние, оберегая себя, оберегая ребенка.
Она слышала, что он идет за ней, чувствовала спиной его буравящий взгляд.
— Тогда поступим следующим образом, профессор. Через несколько дней мы оба отправимся в соседний Висконсин, где репортеры не будут нам докучать. Там и поженимся.
Джейн ахнула, с такой ненавистью он выплюнул последнее слово.
— И не рассчитывай на рай в коттедже с розовыми стенами, потому что этот союз рожден в аду. По окончании церемонии мы расстанемся до рождения ребенка. Потом разведемся.
— О чем ты говоришь? Не пойду я за тебя замуж. Ты не понимаешь. Мне не нужны твои деньги. Ничего мне от тебя не нужно.
— Мне без разницы, что тебе нужно, а что — нет.
— Но почему? Зачем?
— Не хочу плодить беспризорников.
— Этот ребенок не будет беспризорником. Я…
— Заткнись. У меня вагон прав, и я позабочусь о том, чтобы получить их все, вплоть до договора о совместной опеке, если я сочту, что он мне необходим.
— Совместная опека? — вскинулась Джейн. — Этому не бывать! Ребенок мой.
— Зря ты так думаешь.
— Я тебя к нему не подпущу!
— Ты потеряла право голоса, как только приступила к исполнению своего мерзкого плана.
— Я не пойду за тебя.
— Пойдешь. И знаешь почему? Потому что я скорее уничтожу тебя, чем допущу, чтобы мой ребенок родился вне брака.
— Сейчас другое время. Одиноких матерей миллионы. Люди не придают этому никакого значения.
— А я придаю. И послушай меня. Попытаешься взбрыкнуть, я потребую полную опеку! И затаскаю тебя по судам, пока не разорю.
— Пожалуйста, не делай этого. Ребенок мой! И только мой!
— Скажешь об этом судье.
У нее перехватило дыхание. Боль в груди не давала произнести ни слова.
— Я привык валяться в грязи, профессор, и, по правде говоря, меня это особо не волнует. Более того, даже нравится. Поэтому или мы договоримся полюбовно и останемся чистенькими, или вынесем все на публику, где придется запачкаться, не говоря уже о том, что обойдется все это в кругленькую сумму. Так или иначе, я своего добьюсь.
Она пыталась осознать его слова.
— Но почему? Ты же не хочешь ребенка.
— Ребенок мне действительно не нужен, и я буду проклинать тебя, пока не умру. Но он не виноват в том, что его мать — лживая сучка. Как я и сказал, не хочу плодить беспризорников.
— Я на это не пойду. Этого я не хочу.
— Тяжелое дело. Мой адвокат свяжется с тобой завтра. Он подготовит толстый брачный контракт. Там будет все прописано — и о нас, и о ребенке. Я не смогу пользоваться твоими деньгами, ты — моими. И моя материальная помощь пойдет только ребенку.
— Мне не нужны твои деньги! Разве ты не слушал меня? Я смогу позаботиться о ребенке сама! Мне ничего от тебя не нужно!
Кэл проигнорировал крик ее души:
— Мне скоро уезжать в Северную Каролину, поэтому мы займемся этим немедленно. За неделю покончим со всеми формальностями, поженимся, а все вопросы, связанные с ребенком, будем решать через моего адвоката.
Он не оставил камня на камне от ее грандиозных планов. Перед ней разверзлась бездна. Как она сможет отдавать ребенка этому варвару, даже на короткое время?
Она будет с ним бороться! Он не имеет никаких прав на ее ребенка! Плевать ей, сколько у него миллионов и как дорого обойдется ей судебный процесс. Ребенок ее! Она не позволит ему и близко подойти к нему. Он не имеет права…
И тут заговорила ее совесть, Право у него есть. Все права. Благодаря ее дьявольской хитрости он стал отцом ребенка и, нравится ей это или нет, имел полное право принимать участие в его судьбе.
Джейн сумела взглянуть правде в глаза. Даже если у нее найдутся деньги на длительный судебный процесс, она на это не пойдет. В эту ситуацию она попала только потому, что пренебрегла принципами, по которым жила, убедила себя, что цель оправдывает средства. Идти дальше по этому пути она не могла. С этого мгновения в своих решениях она должна исходить только из одного критерия: что лучше для ребенка?