Гарнакерьян Ашот Георгиевич
Мой Лермонтов
Ашот Георгиевич Гарнакерьян
Мой Лермонтов
Мой Лермонтов -- другой:
Он не похож
На все, что в мемуарах
Написали,
На все, что современники
Сказали
О нем, мешая с правдой
Злую ложь.
Печать молчания
Уста сковала
И сладкопевцам,
И клеветникам.
Отлитый в памятники
Из металла,
Теперь он ближе
Не к земле -
К богам.
Но я опровергаю
Все портреты,
Хоть мне и незнаком
Оригинал...
Тяжелые, как гири,
Эполеты
Ему сдавили плечи.
Нервно снял
Мундир и бросил
На диван небрежно,
И распахнул пошире
Воротник,
И у окна
В сорочке белоснежной
На фоне белых
Ледников возник.
Столетний клен
Шумит листвой,
Качается,
А Лермонтов склонился
Над столом,
За облака мечтою
Поднимается,
А через миг -
Уже на дне морском.
И волны перед ним
Опять в тумане,
Слепой мальчишка
И контрабандист...
Как будто снова побывал
В Тамани,
И сердце трижды
Испытало риск.
Хоть небо близко,
Рядом, по соседству,
С души земная
Тяжесть не снята.
О вечное стремленье
К совершенству,
Зовущая за млечность
Высота!
О, этот спор!
Он никогда
Не кончится,
Пока живая мысль
Пронзает тьму.
Еще один клубок
Распутать хочется,
Дать сердцу крылья,
Чистый свет уму.
Еще одну
Тяжелую завесу
Над бездной
Вечной тайны приподнять.
О, этот спор!
Он нужен до зарезу,
Спор с высотой,
Чтоб с нею вровень стать.
И все же он не Демон,
Не Печорин,
Он от кавказского загара
Черен,
Как Азамат,
Приятель Казбича,
Мой Лермонтов -
Аристократ и горец,
И холоден,
И кровь в нем горяча.
Все в нем сплелось:
Стремителен и сдержан,
Нетерпелив,
Как бешеный поток,
И черств душой,
И беспредельно нежен.
Он легкомыслен,
Он же и пророк.
Мой Лермонтов -
Не образец героя,
В котором идеальная душа.
В нем вечное желанье
Непокоя,
С неутоленной жаждой
Мятежа.
Не в меру подозрителен,
Доверчив,
И горше смерти
Для него обман.
Мой Лермонтов -
Клубок противоречий,
Грозящий извержением вулкан.
* * *
Над Пятигорском
Шумный ливень льется,
А мы с тобой забрались
В темный грот
И смотрим, как от капель
Ветка гнется,
И слышим,
Как июльский дождь поет.
Здесь, говорят,
Печорин с Верой встретились
Почти в такой же полдень
Грозовой.
Легендами и вымыслами этими
Взволнован я.
Но Лермонтов живой,
Все заслонив,
Встает передо мною,
Бежит по тропкам
К дымчатым холмам,
В глазах, налитых
Южной чернотою,
Грусть с горькою улыбкой
Пополам.
То он стоит
У серных вод Провала,
То на прямой вершине Машука.
Кто скажет,
Где впервые зазвучала
Написанная гением строка?
На этих зеленеющих отрогах,
У неба и земли на рубеже?
Здесь выходил один он
На дорогу,
Здесь Демона
Предчувствовал уже.
Биографы пусть изучают
Даты,
Когда и где,
В каких краях он жил.
А мне важней,
Какую боль утраты,
Какую тяжесть
Он в душе носил?
Каким накалом крови
Чувства мерил,
Как праздновал
Печаль и торжество,