Его покосившаяся и вросшая в землю ветхая лачуга располагалась за околицей. С дороги было и незаметно, что среди буйной поросли кто-то живёт. Однако у деда там имелись маленькие огородик и пасека.
Небо заволакивало тучами, хмурилось всё сильнее, и теперь Даша обеспокоилась тем, чтобы не попасть под дождь. Старик забрал у неё плошку с майонезом, пошёл в дом, а её оставил на улице. Чему она нисколько не огорчилась.
Стоило ей присесть на лавочку возле стола под навесом, как из кустов вышел чёрный пёс. Лохматая дворняга, сверкая алыми всполохами в глазах, остановилась и уставилась на Дарью. Девушке почудилось, будто тело животного окутывает еле заметный тёмный муар, и ей окончательно стало не по себе. Но стараясь храбриться, она приветливо улыбнулась собаке и похлопала себя по бедру, подзывая к себе:
– Пёсик, иди сюда, хороший мальчик!
Собака склонила голову набок, будто раздумывая, подходить или нет. Однако, потоптавшись на месте пару минут, дёрнула хвостом в дружелюбном жесте, подошла и уткнулась лбом Даше в колени, позволяя погладить себя. И девушка его не разочаровала: почесала за ухом, ласково воркуя.
– Гляди-ка, стоило только отвернуться, а она уже моего пса сманивает, – проворчал старик, в руках вместо плошки с майонезом он держал мешочки и горшочек. Нахмурился на собаку: – Иди-иди, нет для тебя работы пока!
Пёс огрызнулся тихим рыком и скрылся в тех же кустах, из которых появился. Старик насмешливо фыркнул ему вслед, разложил поклажу на стол и принялся развязывать-открывать, демонстрируя Даше содержимое:
– Вот мука, крупа, вот тут орехи… масло, мёд…
Девушка кивала, подавив разочарование: всего было по чуть-чуть, на раз сготовить… Но и она ведь ему майонеза дала не бидон… Так что хоть что-то.
Искренне поблагодарив старика, Даша заторопилась домой.
– Новому помощнику прикажи, и из немного станет столько, сколько нужно! – загадочно напутствовал он, когда она уже повернула по тропинке к деревне.
Возвращаться и спрашивать, что он имел в виду, девушка не стала: странный дед, и собака у него странная.
* * *
Горд ночью, когда Даша с Митей уснули, решил наведаться в лесничество, к её мачехе. Злобышу приказал пополнить запасы воды и провизии, что принесла девушка: нечего просто так на шее висеть, пусть работает, раз уж решил к его семейству прибиться.
Бува и усом в ответ не дрогнул, приняв приказ к исполнению: уж больно хороши ему показались и каша, и медовый пирог с ягодами! За это он готов был сотворить всё мешками, но Горд умерил пыл малыша, памятуя о происшествии с водой, велел пополнить горшки и мешочки в прежнем объёме.
Путь до домика занял гораздо меньше времени, чем до того места, где он прикончил наёмника. Хотя, может быть, всё дело в магии Даши, которая днём напитала его и кулон.
Нервишки мачехи были не в пример слабее, чем у Даши, и ему хватило невидимости и грозного завывания, чтобы она вынула из тайника бумаги, швырнула их на пол, да как была, в длинной ночной рубашке, с визгами удрала из домика в лес. Что с нею сталось, Горда не волновало: ночная чащоба полна хищников и тварей, расползшихся из Пустоши, а вопящая женщина во тьме – точно приглашение к трапезе.
Он вернулся в деревню, оставил бумаги на столе и не отказал себе в удовольствии скользнуть к девушке под бочок. Хоть в подпитке и не нуждался. Ему просто было приятно обнимать её, ласкать, и он ничего не мог с собой поделать: к Даше его тянуло будто магнитом.
Горд сдерживался как мог, чтобы не потревожить её сон, но Даша проснулась, замурлыкала и завозилась, удобнее устраиваясь в его объятиях. Он ответил низким грудным урчанием, покрыл её шею поцелуями, испытывая жалящее томление духа, нарастающее от ласк, и ничто не могло удовлетворить эту жажду. Его тьме было мало, и она алчно требовала взять себе всё, до последней капли.
Почуяв, что Митя тревожно зашевелился, а устроившийся в его ногах Бува поднял голову, с бесстыдным любопытством наблюдая за ними. Даша смутилась и тихо шепнула Горду:
– Пойдём во двор?
Тот не сопротивлялся. Держа Дашу за руку, помог выйти и спуститься по ступеням: в отличие от него, девушка ничего не видела в темноте. Сел на крыльцо и усадил Дашу на колени. Впился в её губы жгучим поцелуем, заглушив наигранный вздох возмущения. Заскользил ладонями по телу, с наслаждением чувствуя, как она дрожит и выгибается под его руками. Она в ответ обхватила его шею, крепче прижимаясь к нему.
Они так увлеклись ласками, что не обратили внимания на тихий скрип калитки, ведущий на скотный закуток двора, списав это на ветер. А когда что-то холодное коснулось плеча Даши, она дёрнулась, обернулась и неловко взмахнула рукой, решив, что это какое-то насекомое.