Вернувшись к Алине, Пашка уселся на краешек дивана. На улице уже стемнело, однако новенький фонарь под окном светил так ярко, что можно было с лёгкостью различить лицо девушки в полумраке. И Пашка, отогнав от себя тревожные мысли подальше, медленно склонился и осторожно прижался губами к губам Алины. Она тихонько вздохнула, но не проснулась. Немного отодвинувшись, парень вновь посмотрел на прекрасное лицо своей подруги. Противоречивые чувства разрывали Пашку: с одной стороны, он хотел снова коснуться её отнюдь не по-дружески, а с другой, чувствовал себя последней сволочью, ведь он только что поцеловал её тайком, без её согласия. И всё же чувства оказались сильнее доводов рассудка. Пашка лёг рядом и вновь припал к мягким губам девушки, не осмеливаясь углубить поцелуй. Кое как совладав с собой, парень отстранился, обнял её и постарался уснуть, хотя это было совсем нелегко. О предательстве отца он и думать забыл – все мысли заполнила Алина.
А утром мамы заглянули в комнату, где их дети провели вместе ночь. От увиденной картины у обеих слёзы умиления навернулись на глаза. Вера Георгиевна отошла назад и утащила за собой упирающуюся подругу.
– Пусть ещё поспят! – шепнула она.
– Но они же опоздают! – возмущалась Алевтина Анатольевна, пытаясь вцепиться руками в дверной косяк.
– Это важнее!
Пашка прекрасно слышал пыхтение мамаш, но он был полностью согласен с тётей Верой. Поцеловав Алину в макушку, он поудобнее устроил её голову на своей груди.
Глава 27
Спустя двадцать минут Алевтина Анатольевна всё-таки прорвалась к сыну, таща за собой намертво вцепившуюся в неё подругу.
– Дай им поспать! – шипела Вера Георгиевна, пытаясь тормозить пятками.
– Опоздают!
– Можно подумать ты никогда не опаздывала!
– Опаздывала, – не стала отпираться Алевтина Анатольевна, с упорством маленького полезного паровозика[1] продвигаясь вперёд. – Исключительно из-за тебя.
– Что ж вы такие шумные? – позёвывая, Пашка сел на диване и взъерошил свои волосы, Алина к тому времени уже перебралась в компьютерное кресло и с некоторым смущением поглядывала на родительниц.
– Доброе утро, – пробормотала девушка, оправляя платье, в котором спала. Вид у него был настолько помятый, словно она всю ночь ворочалась, хотя такое вряд ли могло произойти, потому что Пашка ни на секунду её не выпустил из своих объятий. Алина несколько раз просыпалась, но не решилась потревожить друга – понимала, что ему совсем не сладко.
– Доброе, доброе. У вас пять минут на душ и столько же на завтрак! – объявила хозяйка квартиры, с неодобрением косясь на подругу.
– А что я? – Вера Георгиевна округлила глаза и скрестила руки на груди. – Я, между прочим, о детях заботилась!
– Вижу я твою заботу! – фыркнула Алевтина Анатольевна и обратилась к Алине: – Я в ванной положила твою одежду – с дачи привезли, да всё никак отдать не могли. Пригодилась!
Девушка кивнула, протиснулась мимо матери в дверь, попутно получив от ухмыляющейся женщины шлепок чуть пониже спины и хохот вдогонку. Алина только закатила глаза – ей не привыкать.
В ванной её ждали давно позабытые джинсы и белая футболка с изображённой на ней веткой цветущей сирени, перевязанной розовой атласной ленточкой. Тётя Аля не забыла и о белье – совсем новом. К счастью, размер Алине вполне подходил, а на фасон можно и вовсе не обращать внимания. Наскоро приняв душ, девушка переоделась, причесалась и завязала волосы в хвост. Неплохо было бы пройтись по ресницам тушью, но раз под рукой нет косметички, то и не надо.
Пашка терпеливо стоял под дверью, дожидаясь своей очереди. Компанию ему составлял несправедливо изгнанный из своего убежища Бонифаций. И кот определённо собирался первым заскочить в ванную, чтобы на этот раз случайно не пропустить мгновение, когда откроется дверь. Пашка прислушивался к звукам воды, представляя, что в это время происходит в ванной. Воображение настолько разыгралось, что он был вынужден отойти. К тому же чувство вины прочно поселилось в его душе. Отец только-только бросил мать, а Пашка вместо того, чтобы думать о ней, предавался мечтам о собственной лучшей подруге. И всё же он ничего не мог с собой поделать: Алина прочно засела в его сердце.
Дверь отворилась, и Бонифаций со скоростью молодого мартовского кота проскочил в ванную, запрыгнул на стиральную машину, да там и засел, всем своим видом показывая, что с места не сдвинется.
– Заходи, – улыбнулась Алина другу и посторонилась.