Может быть, даже обратит внимание на то, что я призналась ему в любви.
Я выпила свой латте, съела круассан и фрукты. В спальне собрала вещи, которые привезла с собой, и новые, которые мы купили, запихнув все в сумку. Данте подошел и забрал ее.
— Она немного полнее, чем когда мы приехали.
Он коснулся моей щеки.
— Хорошо.
Я надела комбинезон и одну из своих новых рубашек. Сунула ноги в кроссовки и распустила волосы, так как это помогало скрыть синяки. Затем последовала за ним к машине, и он бросил мою сумку на заднее сиденье.
Я изучала его, чувствуя напряжение. Что-то было не так. Данте вел себя странно, был напряжен и отстранен. Я заметила, что он не держал меня за руку в машине, хотя раньше такого не случалось. Мы ехали молча, и я была в замешательстве, казалось, мы едем не в ту сторону. Мое замешательство достигло эпических масштабов, когда я увидела вывеску «Аэропорт». Он провел машину через несколько ворот, и мы подъехали к частному терминалу.
— Данте, что происходит?
— Я же сказал, небольшое путешествие.
— Я думала, мы едем домой, на виллу.
Он покачал головой.
— Нет.
Он вылез из машины, обошел ее и протянул мне руку.
— Мы летим.
Я позволила ему помочь мне выбраться из машины, и мы направились к самолету.
— А что, если я не собрала нужные вещи?
— Все в порядке.
Он показал, чтобы я поднималась по ступенькам.
— Ты не взял наши сумки.
— Их заберут. — Я оглянулась через плечо и увидела мужчину, который вытаскивал мою сумку из машины. Он подошел к багажнику, несомненно, чтобы забрать сумку Данте. Я все еще не привыкла к тому, что за мной так ухаживают.
Внутри самолета я огляделась, отметив роскошный интерьер. Он был выдержан в кремовых и темно-синих тонах, с коврами, широкими кожаными сиденьями и столиками. Я взглянула на Данте.
— Похоже, я не заметила этого по дороге сюда, была немного не в себе, — подразнила я, надеясь вызвать у него улыбку.
Мужчина ничего не ответил, и я была шокирована его выражением лица. Невозмутимым, ничего не выражающим. Но в его глазах горел огонь агонии. Я почувствовала, что у меня подкашиваются ноги, и начала дрожать.
— Данте?
Он мягко усадил меня на сиденье, пристегивая ремнем. Охваченная паникой, я начала хлопать его по рукам, вырываться. Что-то было ужасно не так.
— Прекрати. Данте, прекрати. Что происходит? Почему мы не едем домой?
Мужчина обхватил руками подлокотники, наклоняясь надо мной, словно заключая в клетку.
— Ты едешь, — сказал он хриплым голосом.
Он поднял лицо и встретился со мной взглядом. Боль ушла, и его взгляд стал спокойным. Холодным. Бесчувственным. Позади него появился кто-то еще, и я ахнула, увидев Ричарда и кошачью клетку, которую он нес. Румба была внутри и не выглядела счастливой.
Меня осенило понимание.
Он отправлял меня обратно в Канаду. Без него.
Я перевела взгляд на Данте.
— Что ты делаешь?
— Все кончено, маленькая Пчелка. Твое время истекло.
— Нет, — дико запротестовала я. — Я не испекла тебе все торты. Я должна поехать с тобой на виллу. Я в порядке. — Я попыталась оттолкнуть его, схватившись за ремень безопасности, но он накрыл мою руку, останавливая.
— С тобой покончено, — сказал он, его голос был холоден. — Ты стала обузой. Досадной помехой. Между нами все кончено. Ты возвращаешься домой. Ричард проводит тебя.
Обуза. Помеха.
Его слова задели меня, и я перестала бороться.
— Нет, — выдохнула я.
Он обхватил мое лицо, затем прижался губами к моему виску и прислонился лбом к моему, но ничего не сказал. Я вцепилась в его запястья, впиваясь ногтями в кожу.
— Не надо, — взмолилась я.
— Спасибо, что уделила мне время, — сказал он.
Уделила время? Он благодарил меня за уделенное время? А не за любовь? Не за то, чем мы были?
За время?
Я подняла на него глаза, и наши взгляды встретились. Слезы текли по моему лицу, и я не стала скрывать боль, которую чувствовала. Это было больнее, чем все синяки, оставленные Уинтерсом на моем теле.
— Я ненавижу тебя, — прошептала я.
Он грустно улыбнулся.
— Я знаю.
Глава 24
ДАНТЕ
Я бродил по квартире, не в силах усидеть на месте. Пил все, что попадалось под руку, но алкоголь едва заглушал боль. Однажды ночью я напился до беспамятства и проснулся на следующий день с перевернутым столом, синяком под глазом и порезанной рукой. Мне некого было винить, кроме себя, и я ограничил выпивку.
Ничто не удерживало меня в Неаполе, но я не мог смириться с мыслью о возвращении на виллу.
Брианна пробыла здесь совсем недолго, но все еще была повсюду. Ее смех впитался в стены, ее запах — в мои простыни.
На вилле же все напоминало о ней. В каждой комнате, на каждой поверхности было выгравировано воспоминание. Она оставалась даже на улице, выглядывая из-за каждого угла, словно дразня меня.
Я не мог этого вынести. Пока не мог.
Я знал, что она вернулась в Торонто и остановилась у Паоло. Он встретил самолет и отвез ее к себе домой, убедившись, что у нее есть безопасное место, где она сможет прийти в себя и встать на ноги. Когда спросил, как она, его ответ был кратким и точным.
— Как ты думаешь, как она себя чувствует?
— Позаботься о ней, — ответил я.
Его голос смягчился.
— Обязательно.
Месть Уинтерса уже началась. В мою галерею в Неаполе вломились. Или, по крайней мере, пытались. Они нанесли большой ущерб снаружи, но, к счастью, не проникли внутрь. Галерея была закрыта до тех пор, пока не отремонтирую внешнюю часть. Я отправился исследовать повреждения, негодуя при виде того, что моя прекрасная галерея сожжена, а стеклянные витрины, хотя и остались целыми, покрыты тысячами паутинных трещин. Навеса не было, он сгорел, красивая кованая вывеска ручной работы покрылась копотью и деформировалась.
Там же я еще раз столкнулся с Уинтерсом. Я увидел его на другой стороне улицы с самодовольным выражением лица. Вне себя от гнева из-за разгрома моей галереи, я бросился к нему и схватил за грудки.
— Любуешься своей работой, Уинтерс? Злорадствуешь?
— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Его ухмылка была ликующей.
Я притянул его ближе, синяки на его лице потемнели и казались болезненными. И я надеялся, что он страдает.
— Я знаю, что это твоя работа. Месть за то, что я тебя унизил.
— Где твоя маленькая игрушка? — спросил он, его голос звучал угрожающе. — Я все еще планирую забрать ее у тебя.
Ему не нужно было этого говорить. Я ударил его в живот. Он дернулся от боли и упал на землю.
— Держись от нее подальше. Еще раз приблизишься к ней, и я убью тебя. Ты понял меня? — я был в ярости.
Шокированный вздох позади меня вывел меня из состояния гнева. Я провел рукой по лицу, чувствуя усталость.
— Держись подальше, Уинтерс. Это последнее предупреждение.
Я не хотел, чтобы он знал, что она ушла. Хотел, чтобы бегал вокруг, искал ее. Сходил с ума, потому что не мог ее найти. Я знал, что она в безопасности и под защитой. Он не получит такого удовольствия.
Я пошел прочь, проталкиваясь сквозь собравшуюся толпу, и вернулся в квартиру.
Я удвоил охрану. Моя вилла была под защитой, а мой персонал в маленьком городке находился в состоянии повышенной готовности. Охранники патрулировали снаружи двадцать четыре на семь.
Другой небольшой бизнес, которым я владел в Неаполе, был разграблен, ущерб был большим. Уинтерс бил туда, где, по его мнению, мне будет больнее всего — по моему кошельку.