— Где. Она?
— Подумай об этом.
И она повесила трубку.
Весь день я ломал голову. Брианна как-то упоминала о желании увидеть Канаду, побывать в разных местах. Но как она собиралась это сделать? Ближе к вечеру, повинуясь внезапному порыву, я позвонил своей невестке. Загадка разрешилась мгновенно.
— Да, я одолжила ей немного денег, — ответила она. — Я не хочу об этом слышать. Ты ведешь себя как скотина. Она лучшее, что когда-либо случалось с тобой.
И повесила трубку.
Итак, я знал, что у Брианны есть деньги. Но куда она могла поехать? Она часто говорила мне, что ее любимое место в мире — вилла. И сказала, что не может представить себе, любить какое-то место больше. Так куда же...
Я встал и схватил телефон.
Джиа ответила на втором звонке. Мне даже не нужно было спрашивать.
Я услышал, как на заднем плане поет моя маленькая Пчелка.
— Скоро буду дома, — рявкнул я.
Я направился к машине, остановившись только для того, чтобы взять несколько вещей. И гнал как сумасшедший, не заботясь о том, что меня остановит полиция.
Что за чертовщину она затеяла? Вернуться в Италию? На мою виллу? Я отослал ее. Сказал, что все кончено. Всю дорогу до виллы я кипел от злости, едва успев открыть ворота, как уже летел по подъездной аллее, вздымая за собой дорожную пыль.
Распахнул входную дверь, шагнул внутрь и замер. На меня словно обрушилась тонна кирпичей.
Брианна была на моей кухне и пела, ее сладкий голос наполнял пустой дом. Наполнял меня. Воздух был пропитан ароматом корицы и сахара. Манящий. Искушающий.
Я тряхнул головой, чтобы проветрить ее, и направился на кухню. В дверях снова остановился, когда воспоминания нахлынули на меня. Передо мной снова предстало завораживающее зрелище. Брианна: ее волосы собраны в хвост, комбинезон измазан глазурью, босые ноги стучат по полу, пока она напевает и помешивает. Синяки поблекли, раны исчезли с ее кожи, но не из моей памяти.
Затем девушка подняла голову, и ее взгляд встретился с моим. На мгновение я потерялся. В моей голове пронеслись отголоски других времен, таких же, как это. Эмоции захлестнули меня. Моя маленькая Пчелка была здесь. Там, где ей самое место. Потом я вспомнил, почему отослал ее, и подавил свои чувства, решив оставаться спокойным и уравновешенным. А потом она заговорила, перечеркнув все мои планы.
— О, привет, Данте.
Привет, Данте.
Как будто я ходил за сахаром для нее. Или работал в саду. Как будто и не прошло нескольких недель. И не было причинено боли.
— Привет, Данте? — спросил я. — Привет, Данте? Какого черта ты здесь делаешь, Пчелка?
Она нахмурилась в замешательстве, как будто я сошел с ума.
— Делаю торт.
— Что ты делаешь в Италии? — выплюнул я.
Брианна вздохнула и провела рукой по лбу, оставив там немного глазури.
— Тебе действительно нужно расслабиться. Эта вена у тебя на лбу лопнет, если не будешь осторожен. В твоем возрасте все это напряжение не идет на пользу.
В ответ на мой хмурый взгляд она указала на меня пальцем.
— У нас был договор, Данте. Шестьдесят тортов. Я сделала меньше половины. Я здесь, чтобы выполнить свою часть сделки.
— Я расторг договор и дал денег на твое будущее. Мой брат позаботится о том, чтобы у тебя было все необходимое, — сказал я сквозь стиснутые зубы.
Господи, она такая красивая. Она всегда была такой красивой?
Но слишком худая. Мне это не нравится. Ей нужно съесть немного торта, который она пекла.
— Не-а, — ответила она. — Я договаривалась с тобой, а не с твоим братом.
— О чем ты говоришь?
— Ты хочешь, чтобы я взяла твои деньги. Открыла пекарню. Жила в приличной квартире?
— Нет. То есть да.
Я хотел, чтобы она была здесь, со мной. Но не мог просить ее жить в условиях возможной опасности.
— Тогда я должна выполнить свою часть договора. Ты получаешь торты, или я не возьму твои деньги. Я вернусь к работе на Мэри-Джо. Моя старая квартира все еще пустует. Хозяин сказал, что я могу переехать обратно в любое время.
Мне пришлось ухватиться руками за край кухонного стола, чтобы не схватить ее.
— Этому не бывать, Пчелка.
— Тогда я здесь, чтобы печь твои торты. Привыкай к этому.
— И как долго?
Она намазывала глазурь на верхнюю часть торта, и ее аромат сводил меня с ума.
— Хм? Что как долго?
— Будешь печь торты?
— Столько, сколько потребуется, — ответила она, отмахнувшись от меня, словно от назойливой мухи.
— Отлично. Пеки. Как можно больше в день. Заморозь их.
— Не-а. Ты настаивал на свежих тортах. Значит придерживаемся этого. И каждый третий день.
— Ты испытываешь мое терпение. Я прикажу тебя увезти.
— Попробуй. Я снова вернусь. На этот раз ты не победишь. — Она скрестила руки на груди. — Я такая же упрямая, как и ты, старик. Мы можем сделать это сложным или легким путем.
— И как же?
— Самый простой способ — это выгнать меня. Я буду продолжать занимать деньги и возвращаться.
— Я продам виллу.
— Я скажу Паоло, чтобы он купил ее. Ты же сам сказал, я получу все, что хочу. Я приеду в Неаполь. В Лондон. Я знаю все твои адреса.
— Если это ты считаешь легким путем, то каков же тогда сложный?
— Ты признаешься, что любишь меня и хочешь, чтобы я была здесь, — мягко сказала она. — Так же сильно, как я люблю тебя и хочу быть здесь с тобой.
Я отпрянул назад, ошеломленный.
— Я знаю, что ты волнуешься. Мы можем справиться с этим вместе, Данте. Перестань быть Робин Гудом. Перестань избегать жизни и живи ею. Вместе со мной. Ты сделал меня цельной, дал мне почувствовать, что я что-то значу, и я не позволю тебе отнять это у меня, потому что ты боишься.
Она вздернула подбородок.
— Я никуда не уйду, приятель, так что привыкай к этому.
Девушка была прекрасна в своем гневе. Ее глаза сверкали, завеса слез заставляла их блестеть. Ее грудь вздымалась и опускалась от волнения. Когда злилась, ее голос становился глубоким, низким, почти рычащим.
Брианна была ошеломляющей.
И если не уйду, перед ней будет невозможно устоять.
— Будь по-твоему, — сказал я. — Пеки свои торты. Оставайся. Но мы возвращаемся к первоначальному соглашению. По одному в день. А потом ты уйдешь.
Я повернулся и пошел прочь, но все во мне кричало о том, чтобы вернуться, притянуть ее в свои объятия и сказать, что она права. Я был напуган, но хотел, чтобы она была здесь. На моей кухне. Чтобы пекла мне торты.
Я уже почти добрался до холла, когда услышал ее. Она снова начала петь, на этот раз ее голос дрожал. Я обхватил рукой дверную ручку, в голове зазвучали голоса.
«Она — лучшее, что когда-либо случалось с тобой».
«Лучше для кого, брат?»
«Иногда любовь дает нам это».
Я думал о мире, который она мне подарила. О том чистом счастье, которое испытывал, когда она была рядом. Радость, которую получал, поедая ее торты, слушая ее пение. Как держал ее в объятиях, когда мы танцевали по патио. То, как она заставляла меня смеяться. Она была права с самого начала.
«...Живи. Со мной».
«Ты дал мне почувствовать, что я что-то значу, и я не позволю тебе отнять это у меня, потому что ты боишься».
Она заставила меня почувствовать, что я тоже что-то значу. Данте. Не из-за того, что я мог сделать. Денег, которые у меня были. Знаний и власти, которыми я обладал.
Только моя любовь. Это все, что ей было нужно.
Никто другой не мог защитить ее так, как я. У меня были возможности, безопасность, дом, время. Я мог посвятить все это ей.
Мне не нужно было отсылать ее.
И я не хотел ее отсылать.
Я повернулся и направился обратно на кухню. Она все еще стояла там, ссутулившись. Ее голос стал тише, едва слышный шепот. Я прочистил горло. Брианна подняла глаза, и слезы на ее щеках ударили по мне, разрывая меня на части.