Купец Севастьянов молча вращал глазами, сжимая в пудовых кулаках жалобно трещавшую тросточку, и беззвучно разевал рот. Единственное, что он смог изъяснить суду, так это саму причину спора. Делал он это не из жажды наживы, а исключительно в целях восстановления справедливости.
Под незлобивые смешки из зала, юрист банка, заложив большие пальцы рук за пройму жилетки дорогого немецкого сукна (три моих месячных оклада по самым скромным подсчетам), с изрядной долей вальяжности закончил свою блистательную речь:
– Как видит почтеннейшая коллегия, в данном споре все ясно и несомненно. За сим, прошу жалобу купца Севастьянова оставить без удовлетворения и взыскать с него понесенные банком издержки в процессе на сумму пятьдесят рублей. – Обратив свой взор на купца, он укоризненно покачал головой и покровительственно, не скрывая насмешки, произнес: – А вам, милейший, в этом деле не смогла бы помочь и новоявленная звезда российской юриспруденции… – с этими словами он отвесил шутливый поклон в нашу сторону.
– Ну почему же? – не замедлила с ответом нахальная девица, с завораживающей пластикой поднимаясь со стула. – Если уважаемый суд позволит задать несколько вопросов представителю банка, думаю, что я смогу показать всю несостоятельность его доводов.
Публика приглушенно ахнула. Снова схватились за свои камеры фотографы, застрочили в блокноты журналисты. Банковский юрист не на шутку встревожился.
– Хочу заметить, что это противоречит всем нормам судопроизводства, – обеспокоенно произнес он. – Кроме того, это воистину неслыханно, чтобы обвиняемая в уголовном преступлении задавала вопросы в деле, не имеющем к ней непосредственного касательства.
– Вину устанавливает суд, а до тех пор никто не может быть ограничен в своих законных правах, – мягко возразила девица. – И если купец Севастьянов подтвердит суду мои полномочия выступать по делу от его имени, все процессуальные нормы будут соблюдены. Замечу, что я не прошу статуса защитника, следовательно, лицензии поверенного на это не требуется.
– Не имеет значения, – вскинулся юрист. – Защита интересов третьих лиц возможна лишь при наличии особого разрешения.
– Сможете назвать суду закон, запрещающий давать советы? – безмятежно улыбнулась девица. – Я могу говорить от имени купца Севастьянова в его присутствии, и никто, кроме него самого, не вправе мне этого запретить.
Жестом приказав возмущенному юристу замолчать, председатель, явно заинтригованный происходящим, обратился к купцу:
– Вы готовы в письменной форме подтвердить право Анны Лазович выступать по данному делу от вашего имени?
– Готов, ваша честь! – бухнул купец, непроизвольно подражая девице в своем обращении к суду. – Всецело и полностью доверяю ей во всем, что касается моего дела.
На девицу он смотрел с нескрываемой надеждой и тайным обожанием. Секретарь суда заскрипел пером в протоколе. Промокнув массивным пресс-папье свежие чернила, он протянул купцу документ на подпись.
– Задавайте свои вопросы, – попросил Илья Тимофеевич, с удобством откидываясь на высокую спинку судейского кресла.
– Заемщик полностью рассчитался с банком? – без предисловий начала девица.
– По данному пункту претензий к нему не имеется, – после долгой паузы, тщательно взвешивая слова, ответил юрист.
– Квитанции об оплате в деле имеются?
– Все подтверждено документально, – подтвердил банковский поверенный, промокая белоснежным платочком внезапно вспотевший лоб.
– Ошибок при пересчете вносимых денежных средств не обнаружено?
Я машинально отметил напор и точность формулировок. Ей нашлось бы место и в отделе дознания охранного отделения, – мелькнула неожиданная мысль.
– Купец Севастьянов отличается дотошностью и скрупулезностью при ведении торговых операций, – с еще большей осторожностью поведал юрист. – Именно поэтому банк и выдал ему займ, не сомневаясь в его порядочности и платежеспособности.
– Отвечайте просто "да" или "нет", – посоветовала настырная девица. – Повторяю свой вопрос: ошибок при пересчете вносимых денежных средств не обнаружено?
– Я не кассир, – пожал плечами юрист. – Вполне возможно, что и были какие-то отдельные ошибки. Мне об этом неизвестно.
– Каждая сторона доказывает те обстоятельства, на которые ссылается, – вкрадчиво заметила девица. – В деле имеются квитанции, подтверждающие, что исполнение обязательства было совершено надлежащим образом. Банк может предъявить суду документальное подтверждение, что купец Севастьянов, погашая ссуду, хоть единожды ошибся в своих расчетах?.. Вы ответите на вопрос, или будете продолжать увиливать, словно нашкодивший школяр?
Зал затаил дыхание, не понимая, куда клонит новоиспеченный поверенный в арестантском халате. Не мог понять этого и банковский юрист, беспрестанно промокая платочком взмокшее лицо. Да и я, честно признаться, опытом своим чуя расставленную ловушку, не мог до сей поры ее распознать.
Банковский поверенный молча развел руками: документального подтверждения ошибок купца Севастьянова он, что естественно, предъявить суду не мог.
– Вот и славно, – удовлетворенно кивнула девица. – Акцентирую внимание суда на следующем факте: банк только что признал безошибочность подсчетов, произведенных купцом Севастьяновым. Таким образом, взимание платы за пересчет вносимых денежных средств незаконно, так как данная операция совершенна заемщиком самостоятельно, без помощи банка.
– Это абсурд! – оскорблено вскричал юрист. – Он мог ошибиться при расчетах.
– Но не ошибся? – ехидно уточнила девица.
– Это не имеет правового значения! Есть пункт договора…
– Банк в данном случае действовал в своих интересах, – безапелляционно перебила его девица. – Сможете внятно объяснить суду, зачем купец Севастьянов должен оплачивать чужие интересы? Какую услугу оказал банк заемщику, пересчитывая уже сочтенные единожды деньги? Вот если бы он приносил вам деньги без счета, и вы производили эту операцию по его просьбе, тогда вы были в своем полном праве требовать за это плату… – доверчиво вскинув свои зеленые глазища на суд, она обворожительно улыбнулась. – Ну и десерт, как водится, на сладенькое. Я могу попросить уважаемого председателя вслух зачитать пункт договора, на который все время ссылается банк?
Илья Тимофеевич, к моему величайшему изумлению, безропотно подчинился. Сдвинув на нос золотые очки, он великолепным, бархатным баритоном огласил:
– В случае, если взнос очередной части ссуды производится ассигнациями мелкого достоинства, либо серебром, либо медью, то операция по пересчету данного взноса подлежит оплате в размере полутора процентов от суммы взноса.
– Кем? – коварно прищурилась девица.
– Что – кем? – не понял вопроса председатель.
– Кто и кому должен платить за пересчет?
– Само собой разумеется, что плата подлежит банку! – негодующе вскричал юрист.
– Само собой ничего не разумеется! – безжалостно отрезала девица. – В договоре об этом не сказано ни слова. Кроме того, как мы только что выяснили совместными усилиями, пересчет производил купец Севастьянов. Исходя из чего и следуя из буквального толкования договора, суд обязан взыскать с банка незаконно удержанные им с заемщика денежные средства в сумме полутора тысяч рублей, а также… – она выдержала торжественную паузу. – А также обязать банк выплатить купцу Севастьянову плату за пересчет, как это прямо прописано в договоре.
– Но не в рамках частного обвинения в уголовном деянии! – возмущенно пискнул банковский юрист. – Это не гражданский процесс!
– Суд без вашей помощи придет к выводам по делу, – ехидно ответствовала девица.
Ошеломленная тишина простояла недолго. Публика взорвалась восторженными воплями, глаза заслепило от ярких вспышек, и журналисты накинулись на девицу сворой голодных волков. Илья Тимофеевич сорвал голос, тщетно пытаясь навести порядок. Судя по всему, сумбур, щедро приправленный обожанием, возник в голове не у меня одного. И лишь когда суд удалился на совещание, пришла внезапная в своей простоте мысль: околоточному надзирателю я не завидовал заранее.