*
Зорькин был не в духе с самого утра. Уже месяц как его никто не кормит нормально.
Готовить сам он не умеет и время терять на это не хочет, рестораны ему не по карману, а Пушкаревым теперь не до него…
Но дело было не только в еде.
Незадолго до рождения Катькиного ребенка он познакомился с девушкой, студенткой мединститута. И все у них было хорошо, встречались почти каждый день, гуляли, разговаривали – столько тем для разговоров нашлось! Он ее уже и поцеловал однажды, и она не оттолкнула его, совсем наоборот…
А потом вышло недоразумение. Он вместе с Пушкаревыми приехал в роддом за Катериной – кто же будет ребенка принимать при выписке? Пришлось ему, больше некому. Он шел, не видя ничего вокруг, не чуя под собой земли. Все мысли только о том, чтобы не споткнуться, не уронить драгоценный сверток. Навстречу попалась стайка девушек в белых халатах, и одна из них вдруг ойкнула и позвала его:
- Коля?!
Он не оглянулся – побоялся оступиться, а вечером оказалось, что это была его девушка! Она проходила в роддоме практику.
Вернее сказать, вечером у него уже девушки не было…
То, что он нес чужого ребенка, она поверила, а вот то, что проигнорировал ее, прощать не захотела. Целый месяц он названивал ей, объяснял ситуацию, просил прощения, но
безрезультатно… Девушки у него опять не было. А все из-за Катьки! Из-за ребенка ее.
Сегодня все же зашел как обычно к Пушкаревым, но на него никто не обратил внимания - они уже позавтракали и занимались внуком. Катя гладила пеленки и другое детское белье, Елена «колдовала» над мальчиком - переворачивала его со спины на живот и обратно, протирала, присыпала, поглаживала ручки и ножки и приговаривала:
- Вот какие мы славные, вот какие красивые… а будем большие, будем умные»…
Валерий Сергеевич занят ничем не был, видимо осуществлял общее руководство. Но рядом с ним лежали инструменты, и стояла детская коляска – то ли он уже наладил ее, то ли собирался устранять неполадки
Взглянув на Николая, Елена Александровна стала говорить не в пустоту, а явно для предполагаемого, или желаемого папаши:
- А какие у нас глазки красивые… какие черненькие…А какой носик…а ушки…
А как мы лобик морщим… Коль, посмотри, вылитый ты!
Валерий Сергеевич усмехнулся вполне довольный, а Катя засмеялась - она восприняла слова матери как шутку, и тоже в шутку продолжила
- Смотри, Зорькин, смотри!
А вот ей говорить этого не стоило! Все раздражение, копившееся в нем, выплеснулось словами, которые в другое время, в другой обстановке он не сказал бы и под пыткой.
- А что смотреть-то? Я сразу увидел, что это Жданов твой, один к одному!
Катя побледнела, оперлась об утюг, чтобы удержаться на ногах, и вскоре запахло паленым…
Елена замерла, прижала так и не одетого, не завернутого ребенка к груди…
Зорькин стоял как вкопанный и только моргал близоруко, а очки зачем-то снял, и сжимал их в руках…
Голос Валерия Сергеевича прозвучал как раскат грома:
- Так это он! Негодяй! Как он мог! Соблазнил и бросил! С ребенком! Ну, нет, это ему даром не пройдет. Я сейчас…сию минуту пойду… Лена! Где моя палка?!
Пойти он никуда не смог – колено «заклинило», на неделю он слег, а потом уже и смысла не было искать бывшего начальника дочери. Она клялась и божилась, что он не виноват, что не знал он о ее беременности, а вот она знала о том, что у него невеста, что он почти женатый мужчина…тогда был. А теперь он и вовсе женат, и не надо разрушать его семейную жизнь.
К Жданову Валерий Сергеевич не пошел, но с тех пор иначе, как «негодяй» его не называл, а она, молча, соглашалась. А что ей оставалось делать?
Эх, Колька-Колька… Зачем он так сказал? Мальчик почти и не похож на Андрея, на нее больше. Она-то, конечно, видит в сыне любимые черты, а другим это не бросается в глаза.
Первые месяцы после рождения ребенка, запомнились ей как один непрерывный день – кормление, сон, смена подгузников, купание, опять кормление, и так бесконечно…Другой жизни как будто и не существовало. Да и месяцы беременности она тоже не жила словно, а только готовилась к жизни – вот родиться ребенок, тогда…
Когда новая жизнь, ориентированная на сына и подчиненная ему, стала привычной, когда смогла видеть не только его, но и окружающих – не как приложение к нему, а самих по себе, поняла, что жизнь надо менять, надо становиться на собственные ноги.
Родители уже не молоды, да и достаток у них ниже среднего. Хорошо, если помогут за сыном приглядывать, если по силам им будет, а зарабатывать она должна сама.
Можно, конечно, выйти на работу в агентство Виноградовой – Юлиана слова не скажет в упрек, но какой из нее сейчас работник? Неполноценный… Специфика агентства такая, что нужно весь день быть «в бегах», задерживаться, себе не принадлежать – на дом такую работу не возьмешь, а у нее кормления… режим…
Вот в это время и появился в ее жизни Михаил – во второй раз.
Они с сыном вернулись с прогулки, и сразу она почувствовала перемены в доме. С кухни доносились голоса: командирский голос отца, уже слегка смягченный наливкой – она не хуже матери ориентировалась в количестве выпитых рюмок по его голосу, и другой, тоже мужской, но невнятный – то ли говорил тихо, то ли голос отца заглушал.
В первый момент сердце екнуло, забилось тревожно, но она одернула себя: «Этого не может быть! Не может быть никогда! Да и не похож голос…»
В прихожую вышла мать, оживленная, раскрасневшаяся.
- Катенька, а у нас гости! Раздевайся скорее, проходи. Тебя только ждем.
- А кто у нас? Родственники приехали?
- Какие родственники? Ты же знаешь, что никого у нас нет.
- Папины сослуживцы?
- Не угадала. Гость к тебе! Михаил… Помнишь, по работе приходил…
- Я же сейчас не работаю…
- А он просто так, навестить…
Катя унесла уснувшего на улице сына в кроватку, подумала было сменить спортивный костюм на что-то, более соответствующее сложившимся обстоятельствам, но в последний момент передумала – еще решит, что она его завлекает…
Михаил Борщев в компании Валерия Сергеевича чувствовал себя превосходно. Они и армейскими байками обменялись, и наливку домашнюю он отведал, чем заслужил одобрение хозяина. Валерий Сергеевич, правда, пробовать вино, принесенное им, отказался, несмотря на то, что оно марочное, и какого-то супер давнего года розлива.
Но вино и предназначалось женщинам, а главным образом Кате. Ее одобрение было для него важнее всего – он собирался добиваться ее расположения всерьез.
Катя ему понравилась с первого взгляда, а вернее с первого разговора с ней. Такая образованная, умная, в экономике – просто гений! Не красавица, конечно, ну так и он не Ален Делон. А для семейного бизнеса – именно так он видел развитие своей деятельности, - ее кандидатура подходила по всем параметрам. Если не считать ребенка… Ребенок его напрягал. Михаил и своих-то детей не планировал заводить в ближайшем будущем, а тут чужой… Но ничего, отрицательные стороны есть в любом деле, и к этому факту ее биографии он постарается отнестись достойно.
Катя вошла, и Михаил растерялся. Она даже не переоделась… Совсем пренебрежительно относится к нему? Не считает нужным выглядеть лучше – сойдет и так, не велика птаха…не завидный жених…
Он встал , и зачем-то протянув ей руку, представился:
- Михаил…Алексеевич.
- Екатерина Валерьевна, - ответила она в том же духе.
- Ребята, - удивился Пушкарев, - вы, что так официально? – Давайте по-простому: Катя…Миша…