Шло патрулирование города.
— Эх, послали ли бы меня с десятком красногвардейцев против контры, — говорил Василий Иванович Николаю Ершову и Карлу Грасису, называя улицы, где засели белогвардейцы. — Словами-то их не убедишь — рубить надо под корень. Безо всякой пощады!
— Не горячись, Василий, не все там контра. Есть среди них обманутые, несознательные. Туда ворвешься — резня получится, невинные жертвы будут. Выждем немного и, если не выдадут главарей и зачинщиков — рубить под самый корень будем, — урезонивал его Грасис.
— Так-то оно так, — соглашался Чапаев, — всё же лучше скорее ликвидировать эту сволочь и съезд закончить!
Однако дождаться окончания работы съезда Чапаеву не пришлось, его срочно вызвали в Николаевск. Накануне отъезда он говорил:
— Видать, не совсем ладно, коль решили со съезда отозвать! Жаль уезжать. Хороших людей здесь встретил, у которых можно многому научиться. Но что поделаешь — революция. И всяких кадетов, меньшевиков, эсеров, кулачья и прочих там хоть пруд пруди.
Находясь в Казани, Василий несколько раз заходил в гости к своему старшему брату Михаилу. Тот встречал его не слишком любезно. Хотя понимал, что если бы не брат Василий, ему сейчас пришлось бы ох и туго...
А размолвка между ними произошла вот на какой почве.
Всё началось с женитьбы Михаила. Он выбрал себе в жены купеческую дочь. И всё бы ничего, да только не по любви он женился. Жадность в нём взыграла, капиталец купца второй гильдии захотел без труда прибрать. Узнал об этом отец Иван Степанович и проклял сына за жадность. Проклял и забыл о нем. Василий решил всё исправить. Он долго думал, как получше это сделать. Думал и наконец придумал.
Вначале он навестил брата и убедился, что тот превратился в самого настоящего купчишку с двумя лавками скобяных товаров. Василий понимал, что, вкусив денег и навара с обмана, брат ни за что не откажется от выбранного им пути. И тогда Василий Иванович решил пойти на небольшую хитрость, вроде тактического маневра в боевой ситуации.
Зная скопидомство своего брата, он предложил Михаилу срочно продать свои лавки, а деньги вложить под очень большие проценты в английский клуб, который гостеприимно открыл свои двери в Саратове для обеспеченных людей.
Михаил довольно долго не соглашался, советовался со своей супругой, но жажда выгоды и легкой прибыли всё же вскружила ему голову. Он продал тогда свои лавки и деньги отдал Василию, для того чтобы тот незамедлительно повыгоднее вложил их под большие проценты или же приобрел акции клуба, открывающие светлую дорогу в безоблачное и успешное будущее.
Василий Иванович, разумеется, взял его деньги. Но вложил их не в акции английского клуба, а в развитие Красного креста и помощь неимущему классу. Долго ждал прибыли Михаил. И почувствовав недоброе, приехал в отчий балаковский дом. Там он выяснил, что никакого английского клуба нет и не было, а Василий его деньги обернул в прах. Злобе Михаила не было предела. Трудно описать его гнев. Он всё громил на своем пути. В ход шла вся нехитрая утварь. И неизвестно чем бы всё кончилось, если бы ему на хребет не опустился тяжелый кулак отца. Михаил пришел в себя, но пригрозил, что при первой возможности убьёт Василия.
Маленькая дочь Василия Ивановича Клавдюня после этих слов долго благодарила своего Боженьку, что в тот день её любимого папочки не оказалось дома. А когда тот приехал, с дрожью в голосе передала все угрозы нелюбимого и злого дядьки Миши.
Отец сидел на стуле и хохотал до слёз. Он далее стал на нем раскачиваться в такт своего смеха.
— Не бойся, детка, никто меня не убьёт, не зарежет! А я всё сделал правильно. Мишка мне ещё большое спасибо скажет, что бескровно его раскулачил. Теперь время другое пришло. Конец эксплуататорам и купцам. Да здравствуют трудовые люди!
Девочка долго заучивала папино слово «эксплуататоры». Но выходило как-то смешно «эксплутаторы», «таторы» и «эксиски». Ну, ничего, ей ещё будет время его выучить. Много много времени...
Михаил лютовал. Но вскоре понял, от чего избавил его брат Василий. И в революцию он пришел голым, босым, почти нищим. Почти, не считая его запасливой жены Гани...
Теперь братья встречались и даже мирно беседовали, но всё же нет-нет, да промелькнет тень злобы и раздражения у Михаила. А уж Ганя-то... Поэтому Василий долго у них не засиживался. Жили они теперь в маленькой комнатушке и вроде еле-еле сводили концы с концами. Михаил устроился на завод и стал пролетарием. В ногу со временем...
Из Казани Чапаев уехал за несколько дней до закрытия съезда. В конце ноября 1917 года в ряде районов Поволжья сложилась тревожная обстановка. В Оренбурге атаман Дутов поднял мятеж против Советской власти, разогнал Советы, угрожал Самаре и Саратову. В Уральске и области существовало двоевластие: наряду с новой властью продолжало свое правление и казачье войсковое правительство, которое категорически не признавало Советской власти.