Хотя Александр не был высоким, он был мужчиной крепкого телосложения, настоящим воителем, а его мускулистое тело было испещрено шрамами многих сражений. Его обнаженная грудь была безволосой, плечи — широкими, живот — плоским, а талия — тонкой. Бедра были обернуты львиной шкурой, а на голове красовался убор из скальпа льва с зубами и гривой. Больше на нем ничего не было, не считая тяжелого перстня на левой руке.
— Не бойся, — сказал он.
Она снова поймала его взгляд и прочитала в его глазах восхищение. Такое дружеское отношение вызвало у нее болезненное ощущение.
— Я — принцесса Роксана. Почему я должна бояться варвара, подобного тебе? — Взгляд отца призывал к благоразумию, но ее запас терпения уже иссяк. — А ты, мой господин, — продолжила она на греческом, — очевидно, не кто иной, как царь Македонии Александр.
Он рассмеялся.
— Мы в восторге от того, что ты, госпожа, так хорошо владеешь нашим языком. Я приятно удивлен.
Не отпуская ее руку, он развернулся и повел ее через двор, мимо палат и коридоров, в великолепный зал приемов. Ее отец, Гефестион и человек десять военачальников поспешили следом за ними.
Александр остановился возле мраморной скамьи и жестом предложил ей присесть.
— Твой народ надолго задержал меня здесь, — сказал он. — Таких прекрасных воинов не сыскать во всей Персии. Но… — Он перешел с греческого на бактрийский, подбирая слова для тонкой похвалы. — Твоя красота известна всем, о ней уже слагают легенды. Говорят, что ясная звездочка Роксана — прекраснейшая из женщин всего мира.
— Отец учил меня остерегаться греков. Те, кто приходят с мечом в руке и с медом на устах, вдвойне опасны. Странно, государь, что ты так быстро изменил свое мнение. Разве не бился ты об заклад с Гефестионом, что я похожа на ослицу?
Александр снова засмеялся, затем встал и скрестил на груди жилистые руки.
— Мне нравится твое остроумие и нравишься ты сама, маленькая звездочка. — Да, это именно так. Я восхищен твоими медно-золотистыми волосами… почти цвета пламени. Это совершенно необычно для персиянки.
— Я вовсе не персиянка.
— Александр! — вмешался Гефестион. — Не стоит…
— А почему бы и нет? — Александр величественно взмахнул рукой, указывая на своих товарищей. — Разве все вы не твердили мне месяцами, что для меня наступило время подумать о наследнике империи?
— От македонской женщины знатного рода, — вставил Гефестион.
Александр покачал головой.
— Ты совсем лишен воображения. Безусловно, принцесса царской крови полностью удовлетворяет…
— Рожденная в самых глубоких пещерах подземного мира! — съязвила Роксана.
— Дочь моя, — увещевал ее Оксиарт, — не говори глупости.
— Да, именно так! — воскликнул Александр. — Что на это скажешь ты, принц Оксиарт? Согласен ли ты на такой почетный брак?
— Разумеется, — ответил отец Роксаны.
— Лучше мне броситься вниз с самой высокой башни и стать пищей для стервятников! — в отчаянии выкрикнула она.
— Имея такую силу духа, — продолжил Александр, — она подарит мне сыновей для…
— Ты сошел с ума! — запротестовал Гефестион. — Я не желаю принимать в этом участия.
— И я тоже, — согласилась с ним Роксана.
— Ты будешь делать то, что я скажу, — запальчиво заявил Оксиарт. — Прими…
— Принять что? — перебила его дочь. — То, что я должна отдаться этому македонскому пастуху, который сжег наши города и опустошил наши земли?
Пощечина Оксиарта заставила ее замолчать. Никогда прежде отец не поднимал на нее руку.
— Ты — наследница этого царства, — сказал он, — и у тебя есть долг перед своим народом.
— Потребуй от меня чего-либо другого, но я не могу…
Отец снова поднял руку, но Александр встал между ними.
— Подожди. Дай ей время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.
Грек отвел Оксиарта в сторону и поговорил с ним несколько минут, а Роксана старалась сдержать слезы ярости и отчаяния. Возвратившись, отец взял ее за руку и отвел в маленькую комнату без окон, расположенную за залом приемов.
— Возьми себя в руки, — потребовал он. — И прекрати вести себя, как испорченный дурным воспитанием ребенок.
— Что же ты наделал? Продал меня, чтобы спасти свою жизнь?
Его лицо побелело.
— Мое сердце болит от того, что ты так думаешь. — Мука в его глазах заставила ее содрогнуться.
Оксиарт выпрямился и снова стал тем владыкой, каким она всегда его знала.
— Ты заставляешь меня сказать тебе то, что не должен говорить ни один отец. — Его большие руки сжались в кулаки, тело напряглось, а мышцы лица стали подергиваться. — Ты являешься собственностью Александра. Он может использовать тебя, как рабыню или наложницу, может продать тебя на рынке невольников или же отдать одному из своих солдат… или многим.