А вот его, похоже, такие мелочи не беспокоили, он просто не отрывал от меня глаза и улыбался. Говорить он мог, но очень плохо. Быстро уставал и засыпал, но и это было хорошо. Пускай спит, быстрее поправится. И он поправлялся, и быстро это очень слабо сказано. Уже через две неполных недели я, придя к нему, застала его делающим отжимания. Руки его не держали, но он упираясь, поднимался и снова пытался. Надо было слышать меня в тот момент. Всё-таки человек как губка впитывает и плохое и хорошее от окружающих его. Я вот научилась ругаться. Конечно мой лексикон был не столь богат на выражения, зато подача, выходила очень даже не плохо. А уж когда ещё и причина такая, то вообще ужас. Получили все. Охрана у дверей, доктора и медсестры, он сам. И себя я не забыла обругать. За что? Да ни за что. Но его задело. А мне этого и нужно было. Если на ругательства в свой адрес он только удивленно вскинул брови, то когда я обругала себя, нахмурился, и практически заставил меня замолчать, при этом потребовав обещание никогда о себе такого не говорить. Я обещал подумать, но только если он будет соблюдать режим, хотя на это надежды было мало.
А с ним самим происходили более чем разительные изменения. Не знаю почему, возможно это гены, но поправлялся он очень быстро, хотя это я уже говорила. Уже через месяц врач заявил, что его можно в космонавты, а тот и рад был, что наконец закончится его пребывание в лазарете. Но тут его ждало разочарование. Против его выписки был мой отец. Категорически против. Не совсем понимаю почему. Они даже разговаривали на повышенных тонах, и Макс, в итоге, согласился ещё на одну неделю.
Был ещё один момент, который меня смущал и заставлял сомневаться. Но и он благополучно разрешился, когда я тайком проникла в его палату и мы провели ночь вместе. И после этого мои сомнения рассеялись как дым.
Ещё он практически умолял меня зайти в игру. Узнать последние новости. Честно? Очень не хотелось. Но скрипя сердцем я согласилась. И знаете что? А ничего. Словно весь тот мир замер в стазисе. Ничего не происходило, никаких катастроф, неожиданных происшествий. Всё тихо и мирно, как в доме престарелых. Да я особо и не вдавалась почему. И это было зря, но тогда меня это волновало в последнюю очередь.
За два дня до выписки, придя в неурочное время я застала странную картину. Палата Максима была целиком забита солидными дядями и тётями. Они даже удосужились забить это не очень большое помещение мебелью, и теперь восседали, иначе и не назовешь, иронично поглядывая на сидящего в инвалидном кресле парня. Он весь сгорбился, его взгляд был рассеянным и тусклым, а голос вялым и слабым. Если бы я не знала, что было вчера между нами, я бы наверное испугалась. А так, да волновалась, но в меру. А папа стоя в углу, незаметно улыбался. Знаю я его такую улыбку, обычно ничем хорошим она для того кому предназначена не заканчивается.
— Максим, ну ты же понимаешь, мы не в состоянии поддерживать работу компании без реальной власти. Нам нужен президент. Нужны оперативные решения. А взваливать на тебя такую ношу…. Думаю, тебе стоит отдать акции в доверительное управление. А мы, естественно, создадим совет из особо уважаемых людей и будем блюсти твои интересы, — вальяжно закинувший ногу на ногу дядечка, степенно поправил очки.
— Я не уверен…, - промямлил Риз.
— Максим Александрович, — дама лет сорока, холеная и одетая аляповато богато подскочила со своего кресла и вцепилась в руку Максима, — ты обязан это сделать. Твой отец поступил неразумно оставив всё тебе. Мы поможем исправить его ошибку.
Вот жаль что у меня нет лука. Я даже не стреляла бы, а просто от души бы огрела эту змею.
— Елена Вячеславовна, дорогая, не давите на юношу, я уверен что он примет правильное решение, а мы ему в этом поможем, подскажем, — елейным голосом перебил её первый.
— Да как вы не понимаете?! — вскипела дамочка, — Мы не можем это доверить мальчишке, только не сейчас, когда уже всё готово.
— Елена Вячеславовна, успокойтесь, — доброжелательность в голосе холеного исчезла напрочь. Теперь это был хищник, злой и голодный, что готов разорвать свою жертву. Даже улыбка с лица папы исчезла. Холеный поднялся с кресла, и заявил, — я уверен, что Максим примет верное решение в течение двух суток. Мы подождем. Но если…, - нажал он голосом, а потом снова резко улыбнулся, — Но не будем о плохом. Жизнь странная штука. Сегодня ты наследник, у тебя вся жизнь впереди и красавица невеста, а завтра ты можешь лишиться всего.