Среди присутствующих был и сэйр Сивард Мандело. Он был преподавателем Тобиаса в университете, за время учебы в котором у них с сэйром Мандело сложились весьма теплые отношения.
Сэйр Варнадо не помнил, о чем тогда преподаватель завел разговор. Казалось, они непринужденно о чем-то беседовали. Сэйр Мандело задавал осторожные вопросы, а потом плавно сменил тему к обсуждению правящей десятки.
Тогда он ничего не рассказал Тобиасу, не выдвигал резких идей и не бросал громких слов, которые в то время так тревожили общество. Но он назначил Тобиасу встречу. В штабе Сопротивления, как сэйр Варнадо узнал позднее.
Его университетский преподаватель, ставший его наставником за долгие годы обучения, не только был сторонником Сопротивления, но еще и возглавлял подпольное политическое движение.
И именно он стал тем, кто показал сэйру Варнадо, что действующий режим можно остановить, а старые нормы и устои разрушить.
И глава министерства правопорядка, почти не раздумывая, примкнул к рядам Сопротивления. Но для этого ему пришлось изменить свою внешность и взять новое имя, потому что министр правопорядка достаточно известная фигура, которая не сможет остаться незамеченной.
Он знал, чье имя он возьмет. В память о лучшем друге, который стал жертвой жестокой тирании правящей десятки. И это имя не только напоминало ему о том, какой он на самом деле и за что он борется, оно еще и являлось символом надежды и веры в лучшее будущее, которое непременно когда-нибудь настанет.
— А как ты стал лидером Сопротивления? — поинтересовалась тэра Ирис Стейб, которая все больше хмурилась с каждым новым произнесенным словом сэйра Варнадо.
— Это случилось пять лет назад. Тогда, после одного из крупных протестов в столице, сэйра Мандело выследили и убили. И его не спасло даже то, что я являлся министром правопорядка. За убийство главных мятежников отвечало министерство магического контроля. И я узнал обо всем уже после, — признался сэйр Тобиас Варнадо, — Тогда мне пришлось взять управление Сопротивлением в свои руки. Но для себя я решил быть предельно аккуратным и осторожным, избегая смертей там, где это возможно. Чтобы по моей вине не умер больше ни один невиновный человек.
Тэра Ирис Стейб кивнула, хмуря брови, потом закусила губу задумчиво. А после перекатилась на спину и, уставившись в потолок, тяжко вздохнула и произнесла:
— Все равно я ничего не понимаю. Чем тогда последние три года занималась я? Зачем передавала информацию Сурину, если со всем этим ты мог прекрасно справляться и сам?
— Два года до твоего прихода в министерство я действительно справлялся сам. Но, смею тебя заверить, что тебе информационный шпионаж дается гораздо лучше, — едва заметно улыбнулся сэйр Варнадо, — Тогда лидером Сопротивления был сэйр Мандело, ни у кого не возникало никаких вопросов, когда он получал важные и особо секретные сведения. В конце концов, сэйр Мандело был аристократом, долгие годы вращался во влиятельных кругах и имел множество учеников, готовых оказать ему содействие. Когда же я занял его пост, мне пришлось действовать аккуратнее. И твое появление в министерстве правопорядка здорово облегчило мне жизнь, на самом деле.
— То есть, ты принял меня на работу для того, чтобы свалить на меня свои подпольные делишки? — возмутилась Ирис, подскочив на постели и возмущенно уставившись на главу министерства правопорядка.
— И не стоит так возмущаться, моя дорогая, — спокойно парировал тот, — К твоему сведению, в должностной инструкции личного помощника черным по белому написано, что он должен выполнять разного рода поручения. От инструкции мы с тобой и не отклонялись.
Но тэру Ирис Стейб было уже не остановить. И сэйр Тобиас Варнадо отчетливо видел, с какой скоростью на хорошеньком личике сменяются эмоции и как идет активный мыслительный процесс…
— Выходит, что ты с самого начала знал, кто я такая и зачем пришла работать в министерство, — утвердительным тоном произнесла я, когда в моей голове, наконец, начала складываться логическая цепочка, — И это значит… Это значит…
— И что же это значит? — умиленно поинтересовался сэйр Варнадо, подперев голову рукой.
И вид у него при этом был такой самодовольный и снисходительный, что захотелось его укусить исключительно из вредности.
— И это значит, что ты знал, зачем я тогда пришла вечером в твой кабинет! — уличительным тоном воскликнула я, — И надо же, разыгрывал святую невинность и все выспрашивал, зачем же я пришла. Смешно, наверное, было, когда я начала в любви признаваться? — обиженно буркнула я.