Великий парадокс революции (разные этапы которой, как отмечал Ленин, не отгорожены друг от друга Китайской стеной): Февраль дал свободу, но не смог дать мира и земли, Октябрь дал землю и мир, но вынужден был забрать свободу.
Не был свободен в своем выборе и действиях и генерал Деникин. Все диктовалось тектоническими сдвигами русской истории. Дойти почти до Москвы, а затем откатиться до Новороссийска и оказаться на Крымском полуострове…
Деникин не искал водительства. Оно было возложено на него волею судеб. Как-то он сказал Н.И. Астрову: «Я знаю, что я делаю самую неблагодарную работу и что меня будут поносить и, может быть, проклинать. Но кто-то должен эту работу сделать». В «эту работу» он внес две ценные черты: невозмутимое спокойствие и изумительную работоспособность — он по неделям спал не более двух-трех часов в сутки, разделяя свои силы между фронтом и тылом. Как он и предвидел, многие его стали поносить. Но личной вины за неудачу на нем нет — он сделал все, что мог.
У лучшей части русского офицерства воинская честь всегда была превыше всего, выше самой жизни. Деникин не стал ожидать выражения ему недоверия Военным Советом и написал письмо его председателю генералу A.M. Драгомирову.
«Многоуважаемый Абрам Михайлович!
Три года российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбою. Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И хотя вера в жизнеспособность Армии и в ее историческое призвание мною не потеряна, но внутренняя связь между вождем и Армией порвана. Я не в силах более вести ее…
Уважающий вас А. Деникин».
Вечером 22 марта 1920 года Деникин на английском миноносце навсегда покинул родную землю. Потерпевший поражение генерал, комкая в руках фуражку и еле сдерживая комок в горле, всматривался в удаляющийся берег.
Через день, в Константинополе, его ожидал очередной удар — монархистами был застрелен сопровождавший его ближайший друг и соратник генерал И.П. Романовский.
С этого ужасного дня начались длившиеся четверть века скитания семьи Деникиных (Антона Ивановича и Ксении Васильевны с их маленькой, полугодовалой Мариной и престарелым дедом жены) на чужбине: Англия, Бельгия, Венгрия, снова Бельгия, Франция…
Об этом периоде своей жизни генерал Деникин не оставил воспоминаний. О нем повествуют лишь немногие документы, хранящиеся в архивах разных стран, и воспоминания дочери.
Они свидетельствуют о том, что генерал все свое время старался отдавать общественной и литературной деятельности: писал «Очерки…» и другие труды, выступал с лекциями и докладами, встречался с сослуживцами, писателями и политиками. Большая дружба его связывала с И. Шмелевым, который посвятил Ксении Васильевне поэму под названием «Черная вдова».
Гонораров не хватало. И жизнь требовала иного вида работ. Чтобы выжить, Деникиным приходилось заниматься и огородничеством, и разводить свиней, кур и гусей, вести примитивную меновую торговлю. Иногда жизнь прижимала так, что бывший главнокомандующий шел подрабатывать сторожем и истопником.
Публикация «Очерков Русской Смуты» вызвала многочисленные отзывы, благожелательные, нередко восторженные, и критические. Военные и политики отдавали должное правдивости и объективности повествования, писатели Бунин, Шмелев и Алданов отмечали чистоту и яркость языка. В СССР «Очерки» вызвали у руководства неподдельный интерес. Неизвестно, что сказал о них И. Сталин, но Л. Троцкий сделал, по свидетельству М. Грей, не лишенное восхищения замечание, которому попытался придать ироническую форму: «Удары судьбы, по-видимому, научили некоторых русских генералов-эмигрантов, например Деникина, владеть словом и пером».
Сокращенные до двух томов «Очерки» вышли на родине, в Госиздате, и получили положительную оценку М. Горького.
««Очерки Русской Смуты» я считаю самым важным делом моего эмигрантского житья, — указывал А.И. Деникин. — На работу эту я смотрел как на свой долг в отношении Белого движения, перед памятью павших в борьбе, как на добросовестное свидетельское показание перед судами народными. Судами истории». И отмечал, что придет время, когда «история подведет итоги нашим деяниям».
Деникин выступал активным противником продолжения вооруженной борьбы и интервенции в России. Поэтому он не входил ни в какие военные и политические объединения в эмиграции, отрицательно относился к террористической деятельности Русского общевоинского союза и других организаций. И не без оснований полагал, что вся их деятельность находится под «колпаком» ГПУ-НКВД.