Он снова дома. Не уехал.
— Д-доброе, — стопорюсь я, со стуком поставив стакан на тумбу.
Стоп, Алисия. Дыши, дыши. Хватит трястись, и не забывай, что с этим мужчиной нужно тонко плести кружева, иначе он тебя сожрет.
Настроившись, улыбаюсь и разворачиваюсь к Демиду лицом.
— Как ты себя чувствуешь? — подходит он близко, кладет ладонь на мою талию и слегка поглаживает.
— Я в порядке.
Рискую, но проявляю инициативу, забросив руки на шею Демида. Осторожно притягивая его к себе. Сердце под ребрами пускается вскачь, но внешне я стараюсь не выдавать волнения. Демид неожиданно поддается. Хочу слегка задеть краешки его губ своими, но он, протолкнув горячий влажный язык в мой рот, целует сразу взасос. Настолько долго, что успевает вызвать во мне всполохи возбуждения.
— Что с тобой, Алисия? — говорит, выпрямляясь, но ни на секунду не отводя взгляда.
— Просто, — пожимаю плечами. — Мне нравится с тобой целоваться.
— Только целоваться?
Кажется, я краснею.
— Все нравится. Абсолютно. Знаешь, наверное, я начала привыкать к тебе. Мне уже не хочется сбегать или что-то делать тебе назло.
— Я рад.
— Я хочу подчиняться.
— Даже так?
На дне холодной зелени его глаз вспыхивает огонь заинтересованности. Демид на рефлексах облизывается.
— Возможно. Почему нет? Ты прекрасный любовник. Вчера мне было не больно… разве что вначале чуточку… а потом приятно…
— Польщен.
— Только…
— Что?
Глубокий вдох. Выдох.
— Я смогу по-настоящему раскрепоститься, если буду знать, что в любой момент могу навестить родных. Особенно бабушку.
Конечно, мы с ней созваниваемся. Бабушка уверяет, что все в порядке, но я по голосу слышу, что это не так.
Демид прищуривается.
— Хорошо, Алисия. Ты съездишь к ней, — неожиданно кивает.
Не могу поверить собственным ушам.
Это точно говорит Демид? Мне не почудилось?
Работает моя тактика, работает! Ух, какая я молодец! Откуда во мне столько хитрости?
Никогда бы не подумала, что мне в голову такое взбредет.
Внутренне едва ли не ликую, но сдерживаю улыбку, чтобы Демид ничего не заподозрил, хотя получается с трудом.
— Когда?
— Сейчас.
— Поехать сейчас? — Но ведь домашние думают, что сегодня я на работе. Я рассчитывала отпроситься на завтра. — Можно и завтра, я не тороплюсь от тебя уезжать.
— На завтра у меня другие планы. Так что?
— Еду!
В конце концов, можно сказать, что отпросилась с работы. Проверить бабулю, сделать ей все необходимое и вернуться.
— Тогда буду ждать тебя во дворе.
— Ты повезешь меня сам?
— Да.
Вот это да…
Мне было бы удобнее с тем немым мужчиной, но я не спорю.
Кое-что из старой одежды я прихватила еще в прошлый раз, поэтому переодеваюсь в нее, чтобы не вызывать подозрений. Демид видит мой прикид, но никак не комментирует.
Почти все дорогу мы слушаем музыку, редко перебрасываясь фразами. Демид неболтлив, чаще задумчиво молчит.
Заезжает в свободный парковочный карман недалеко от моего подъезда.
— Позвоню, как освобожусь, хорошо? — нетерпеливо говорю я, готовая уже бежать.
— Я подожду здесь.
Стопорюсь.
— Я могу задержать на час или дольше… — растерянно смотрю на него.
— Будь сколько нужно. Не тороплю.
— Ой! — давлюсь воздухом, замечая, как из подъезда выходит мама. Тут же скатываюсь по сиденью вниз, прячась от нее. — Это моя мама, — шепотом предупреждаю Демида, словно боясь, что она может услышать. — Не обижайся, пожалуйста, но я пока не хочу, чтобы она нас видела вместе.
— Она уже ушла, — отвечает спокойно.
Это его не задело. Ну и замечательно!
Захожу в дом, поднимаюсь на девятый этаж и отпираю дверь. С порога в нос бьет густой запах жареной колбасы. Слышу шкворчание жира на сковородке.
— Виола! — доносится бодрый голос бабушки из кухни. — В зеркало не забудь посмотреться, раз вернулась!
Она говорит маме, думая, что она вернулась. Не понимаю.
Торопливо разувшись, шагаю в кухню и застываю в проеме.
Бабушка стоит на своих ногах возле плиты и жарит колбасу. Жует ее, не боясь за холестерин, который у нее зашкаливал. Что-то напевает себе под нос.
Как это возможно? Она же… не ходячая. Но стоит уверено. Кроме того ест «Огневскую» колбасу, которую запрещают есть ей и мне. Поэтому я отдельно покупаю продукты для нас с бабушкой.
Бабушка подходит к шкафчику и открывает его. Не шатается, двигается свободно. А вот теперь у меня, кажется, вот-вот откажут ноги от шока. Припадаю спиной к косяку.
— Ба?..
На мгновенье она замирает, выронив пачку с приправой. Медленно оборачивается.
— Алисия? Что ты здесь делаешь?
— А что делаешь ты?
— Я… я… ох, дочечка, — кривится она болезненно. — Ковыляю палками деревянными, потому что думала, что умру с голоду. Ноги-то совсем не мои, еле волочатся. — Шаркает ими к стулу, еще и помогает себе руками их переставлять, как будто это протезы. — Как хорошо, что ты вернулась, лапушка!
— Прекрати этот цирк! Я видела, как ты ходишь на самом деле!
Ком в горле. Слезы обжигают глаза. Годы лжи, годы притворства. Каждый ее стон, каждая жалоба, каждый вздох — спектакль. Для кого? Для меня?
Мне так плохо жилось в этой квартире. Домочадцы издевались, унижали, а я терпела. Терпела, потому что верила, что бабушка без меня умрет.
А она… она просто лгала. Мне больно, словно в грудь вонзили нож. Все эти годы я жила в иллюзии, что я — героиня, спасающая беспомощную бабушку от злодеев. А на деле я просто дура, которой все тут пользовались. И я теперь уже и не знаю, кто под этой крышей оказался настоящим злодеем. Другие хотя бы все говорили в глаза, а она…
— За что? — шепчу дрожащими губами, горло сжимает крик боли, который уже не сдержать: — За что, я тебя спрашиваю?!
— Алисия, не кричи, — пытается успокоить меня добрым тоном, но делает мне только больнее. — Я ведь и правда после инсульта некоторое время не могла ходить. А ты за мной так внимательно ухаживала, постоянно общалась. Что еще нужно старушке на старости лет?
— Ты манипулировала, вынуждая себя мыть, кормить с ложки, убирать за тобой дерьмо, зная, что сама можешь о себе позаботиться. Зная, как мне тяжело тебя ворочать. Зная, как остальные обращаются со мной в этой квартире.
— Но ты бы ушла, если бы этого не делала, Алисонька. И не читала мне книги на ночь. Как бы то ни было, я все еще остаюсь твоей любящей ласковой бабушкой…
Я бы ушла, да. Она права.
Но я бы никогда не забыла о ней.
Навещать приходила, или мы могли бы встречаться во дворе. Я могла бы приглашать бабушку в гости или вообще забрать с собой. Много чего могла бы, если бы знала правду. С ее пенсией и моей зарплатой реально было бы снять пусть и худенькое, но отдельное жилье.
Но теперь очевидно, что бабушка не особенная в этой семейке. Она одна из них.
— Ты не моя бабушка, ты ласковый убийца!
Разревевшись, бегу в прихожую.
Документы, зарядку, все нужные вещи я забрала с собой еще в прошлый раз. В моей коморке только хлам остался, поэтому даже не обуваюсь, а, прихватив полусапожки, вылетаю на лестничную клетку.
Столько лет она меня обманывала, а Демиду хватило одного предложения, чтобы ее раскусить. Спустившись на несколько пролетов, я обуваюсь.
Выхожу во двор, плохо видя из-за слез — льются и льются, не переставая…
Хлопок двери авто — Демид выходит из салона.
— Алисия, ты как?
Ускорившись, бегу к нему. Врезаюсь лицом в его грудь. Меня знобит и трясет, но крепкие объятия хотя бы немного остепеняют дрожь в моем теле.
— Ты оказался прав. Бабушка не ждала меня и вовсю ходила по квартире… Мне так плохо, Демид…
— Это пройдет, — мягко гладит меня по голове.
Мне больно и одновременно хочется, чтобы время замедлило ход, потому что впервые я чувствую в прикосновении Демида нечто большее.