- Для того чтобы церемония смогла состояться, твое присутствие необходимо на свободном месте на сцене, – говорит ему Спок, снимая сумку с плеча Джима и кивая в сторону левой половины зала. Джим видит Сталека, стоящего в ожидании вместе с другими детьми; единственным признаком его беспокойства служит легкое подергивание кончиков пальцев.
- Сталек! – громко зовет его Джим, взволнованно подпрыгивая и маша ему рукой. Когда Сталек замечает его, он поднимает свою маленькую ладонь в та’але. Выражение его лица почти не меняется, но Спок различает, как слегка расслабились напряженные плечи мальчика. Джим по-ребячески показывает ему язык, и Сталек строго смотрит на него, будто отчитывая. Тонкая бровь на его лице медленно поднимается, и Спок чувствует гордость. Это был Споков «меня-окружают-нелогичные-люди» жест, который скопировал Сталек.
Спок находит это забавным, потому что иногда кажется, что роли отца и сына между Джимом и Сталеком меняются. Джим кидает на него беглый взгляд, и Спок наклоняет голову, подтверждая, что он и в самом деле следил за нитью их внутренней беседы, и сейчас снова убеждается в том, что они – самая странная пара из всех возможных.
И все же, невзирая на все различия, они друг другу подходят.
–оОо–
С момента их последней встречи прошло 1.24 дня, когда Спок снова увидел кадета Кирка; это было в парке «Золотые Ворота», где каждую неделю Спок проводил свой досуг. Как бывшего ученика Академии и как нынешнего профессора, границы его маленького мира на планете, к пребыванию на которой он был принужден, определял город Сан-Франциско. Он кольцом окружал Академию Звездного флота, словно бы теснился, чтобы освободить для нее место, но вместе с тем и расширялся за последний век. Однако же он оставался знаменательным городом, местом, где уживалось и новое, и старое; местом, наполненным технологиями и выходцами с других планет, но вместе с тем сохранявшим историческую обстановку Земли двадцать первого века.
Японский Чайный Сад, расположенный в «Золотых Воротах», Спок особенно любил. Обширная флора страны восходящего солнца в нем сочеталась с сортами чая, доступными для приобретения. Несмотря на значительные культурные отличия и переменный наплыв и землян, и представителей иных рас, спокойствие и умиротворенность, даруемые японским окружением, напоминали Споку о Вулкане, успокаивающе действуя на него. К тому же вкус и аромат предлагаемого чая были необычны, но приятны. Спок получал удовольствие, наслаждаясь одним-двумя часами каждую субботу в Японском Саду, принимая эту прекрасную сторону своего человеческого наследия и одновременно обдумывая некоторые из вопросов, ответы на которые ему приходилось откладывать на «потом».
Спок, выпив две привычные чашки жасминового чая, зашагал к выходу из Японского Сада и дальше по публичным аллеям «Золотых Ворот». Они были предназначены только для пеших прогулок и все же были такими же широкими и оживленными, как и другие улицы Сан-Франциско, на которых побывал Спок во время его прогулок по городу.
Примерно в двадцати пяти метрах впереди, на одной из таких аллей, Спок неожиданно заметил Джеймса Т. Кирка. Звонко смеясь, он бежал следом за маленьким ребенком, чьи темные волосы опускались чуть ниже его плеч. На нем были свободные джинсы и синяя футболка, похожие на ту неофициальную одежду, которую носил и сам кадет. Издалека Спок видел, как Джим догнал мальчика и подхватил его на руки, поднимая над головой – в то время как тот брыкался в попытке освободиться, – прежде чем опустить обратно на землю. Кирк выполнил три медленных выпада в сторону ребенка, которые он безупречно парировал. Но после этого кадет Кирк и мальчик не двинулись дальше, что позволило Споку направиться к ним.
По мере приближения Спок чувствовал, что тот факт, что объект его интереса снова находился перед ним, лишь усиливал заинтригованность в нем. Споку было очевидно, что слухи о сыне этого человека не были ложью, а его предположение о том, что Кирк проводил свое свободное время с ним, оказалось верным. Не будучи толком знакомым с Кирком, Спок ощутил мимолетный укол неуверенности при мысли о том, чтобы инициировать диалог, возможно, даже вовлечь его в распространенный среди людей разговор ни о чем. Однако, поскольку он уже решил сделать это, было бы нелогично упустить столь удобный случай.
Когда Спок оказался от двух людей на расстоянии, на котором он достаточно хорошо мог рассмотреть их, он был поражен настолько сильно, что это заставило его остановиться и дважды моргнуть, чтобы успокоиться и предотвратить слишком острую эмоциональную и, как следствие, нелогичную реакцию. Это было невозможно, и, тем не менее, доказательство обратного находилось прямо перед его глазами: ребенок был вулканцем.
Данное наблюдение немедленно дало объяснение богатым и глубоким знаниям Кирка о Вулкане, имевшее статистическую вероятность в 98.92 процента, но так же оно породило массу новых вопросов, и Спок намеревался задать их все до единого. Впрочем, ему было известно о человеческих нормах общения, и он понимал, что беседа подобного рода будет определена как «допрос» или «назойливое любопытство», и применение такого метода действий не будет приятным или вежливым. Вместо того чтобы подойти с явным намерением поговорить, Спок обозначил свое присутствие тем, что встал в поле зрение кадета Кирка.
Кирк мельком поднял на него взгляд, прежде чем обратить его обратно на своего сына, затем резко вскинул голову, узнав Спока. Он выпрямил спину и отдал честь, и Спок приветственно кивнул, ослабляя возникшее напряжение. Они оба были в гражданском – на Споке было вулканское одеяние – но со стороны Кирка в данной ситуации было вежливо продемонстрировать уважение к вышестоящему по званию. Мальчик-вулканец – сын Кирка, если данный факт все еще был значимым, – с любопытством наблюдал за их общением.
- Добрый день, кадет Кирк, – поздоровался с ним Спок. – Ваше присутствие здесь неожиданно. За 5.23 года, которые я пробыл в Академии Звездного флота в Сан-Франциско, я прежде никогда не сталкивался со знакомыми мне лицами в этом районе.
- Я тоже удивлен нашей встрече, профессор Спок, – ответил Кирк, переступая с ноги на ногу, что выдавало его нерешительность и неуверенность. Его глаза метнулись влево, где терпеливо ждал мальчик, объясняя причину волнений кадета. – Это… эм… Сталек, мой сын. Сталек, это профессор Спок из Академии Звездного флота. Он мой преподаватель Расширенной Ксенолингвистики. И он, как и ты, вулканец, как ты уже мог заметить.
Спок разглядывал Сталека, юного вулканца, чьи длинные волосы и человеческая одежда весьма ярко выделяли его из окружающей обстановки, и решил поприветствовать мальчика та’алом, хотя он и не был уверен, будет ли понят этот поступок.
- Живи долго и процветай, Сталек, – произнес Спок.
Ему было приятно видеть, как Сталек обменялся с ним тем же жестом.
- Рад познакомиться, профессор Спок, – на короткое мгновение уголки его губ поднялись вверх – совершенно необыкновенное и очаровательное движение – и он спросил: – Мой отец продуктивно, если можно так выразиться, «задает жару» своим сотоварищам по Расширенной Ксенолингвистике? Он постоянно напоминает мне о том, что ему необходимо быть лучшем в своем классе, чтобы завершить курсы Руководства к концу этого года.
Губы Спока дернулись совсем как у Сталека. Несмотря на то, что он был вулканцем, Сталек демонстрировал свойственное людям поведение во время разговора в связи с родителем-человеком, не подавлявшим его эмоциональную сторону. Будучи в возрасте приблизительно четырех лет, Сталек обладал умственными способностями вулканца, достаточными для анализирования понятий более сложных, чем тех, с которыми обычно сталкивались человеческие дети его лет, и не было исключено, что кадет Кирк все еще испытывал трудности, привыкая к отличиям между детьми-вулканцами и детьми людской расы.