– А что бы ты хотела знать?
– Для начала – фамилию.
Ранель замолкает, что-то прикидывая в уме, а затем наконец выдает:
– Моя фамилия Измайлов, Шахерезада. Надеюсь, теперь ты довольна?
– Не совсем, – качаю головой. – Покажи права.
– Зачем?
– Я проверю, не солгал ли ты насчет фамилии.
– Бля-я-я… – он хрипло смеется. – А тебе палец в рот не клади.
Приподняв бедра, парень извлекает из кармана джинсов портмоне, выдергивает оттуда розовую пластиковую карточку и протягивает ее мне:
– Держи.
Жадно впиваюсь взглядом в написанную информацию. Демон не соврал. Ни про имя, ни про фамилию. Измайлов Ранель Александрович. Рожден двадцатого апреля. На год старше меня. Значит, сейчас ему двадцать два.
– Все ясно, – возвращаю ему права.
– Ну что, убедилась в моей кристальной честности? – бросает иронично.
– Думаю, с кристальной ты погорячился, – фыркаю я.
– Все еще не веришь мне?
– А должна? – собравшись с силами, поворачиваю голову и тут же угождаю в цепкие сети гипнотического мужского обаяния.
– Конечно, – его дьявольский оскал запускает бег мурашек по моей коже. – Ведь я еще ни разу тебе не солгал.
Находясь в капкане нашего затянувшегося зрительного контакта, я чувствую себя зверьком, попавшим во власть удава. Опасность, исходящая от Ранеля, становится все более явственной, но я не могу остановить творящееся между нами безумие. Меня тянет к нему. Прямо как мотылька на огонь.
– Смотри на дорогу, – хриплю я, заторможено моргая. – Будет обидно умереть, так и не узнав, что ты затеял.
– Заинтригована? – ухмыляется.
– Разве что немного, – повожу плечами. – Бешеного интереса пока не испытываю.
Разумеется, это ложь. На самом деле меня разрывает от любопытства. Но я хочу сбить спесь с наглеца. Как по мне, он слишком самоуверен.
Через минут тридцать, когда мы стремительно покидаем пределы города, я вновь начинаю беспокоиться. Не то чтобы я всерьез строила какие-то гипотезы, но все же думала, что Ранель повезет меня туда, где, по крайней мере, есть люди. В кино. В кафе. На квест. Но, как видно, я снова ошиблась. Потому что за городом подобной инфраструктуры точно нет.
– Ну что ж, прощай, Москва, – нервно усмехаюсь я, глядя в окно. – Теория, связанная с похищением, кажется все более реалистичной.
– Да брось! Какой мне резон тебя похищать? – забавляется демон. – Чтобы изнасиловать?
– Ну… Как вариант, – настороженно отзываюсь я.
– Тогда это точно бред, – отмахивается он. – Мне не нужно применять силу. Ты сама мне дашь.
– Да что ты говоришь?! – едва зародившийся страх мгновенно сменяется возмущением.
Уж лучше бы он был маньяком, чем настолько самонадеянным нахалом!
– А что? – Ранель окидывает меня невыразимо пошлым взглядом, от которого пуговицы на моей блузке начинают плавиться. – Есть сомнения на этот счет?
– Масса!
– Не криви душой, Шахерезада. Ты хочешь меня. И если я прямо сейчас засуну руку в твои трусики, то там будет влажно. Разве нет?
От прямого ответа благоразумно воздерживаюсь. Нельзя давать этому парню повод лишний раз потешить свое эго.
– Почему ты такой испорченный? – кривлюсь с осуждением.
– Я не испорченный. Это просто ты девственница. Когда вкусишь сладость секса, мы с тобой заговорим на одном языке.
– А вот это вряд ли!
– Посмотрим, – его «посмотрим» звучит как «у тебя нет выбора». – Время покажет.
Машина сбрасывает скорость, плавно уходя вправо, и я вновь обращаю внимание за окно. Перед глазами – бесконечное рапсовое поле. Яркое, невыносимо прекрасное. На фоне голубого неба, подернутого молочной дымкой облаков, лимонно-желтые цветы выглядят как живое олицетворение лета. Их цвет настолько насыщенный, настолько сочный, что с трудом верится в его натуральное происхождение.
Все-таки мать-природа лучшая художница! Так чудесно, как она, никто не рисует!
– Мы… Мы приехали? – оборачиваюсь на Ранеля, который с улыбкой наблюдает за моей восторженной реакцией. – Ты будешь убивать меня в рапсе?
– Ага, – саркастично бросает он. – Всегда любил сочетание красного и желтого.
Это не смешно, но я все равно смеюсь. Сама не знаю, почему.
Измайлов выходит из машины, и я выпархиваю наружу следом за ним. Открыв багажник, он достает оттуда большую плетеную корзину, плед и сумку-холодильник. С широко распахнутыми глазами наблюдаю за его неторопливыми движениями и все глубже погружаюсь в шок. Сказать, что я потрясена – ничего не сказать.