Ее руки оторвались от его тела, стоило Алессандро приподнять ее, ухватив за попу. Кассия ухватилась за простыни, когда он приподнял ее еще выше, и вот тогда это случилось — его язык прошелся по ее складочкам, и рот Кассии открылся в безмолвном крике.
Это была сладкая, великолепная мука, его язык скользил по ее складочкам вверх и вниз. Когда Алессандро положил ее обратно на кровать, Кассия начала дышать, но почувствовала, как профессор разводит ее складочки в сторону…
Ее глаза округлились, а дыхание стало учащенным.
Он лизал между складками.
— Аааааах.
Она никак не могла перестать постанывать все это время, и поэтому, отпустив простыни, в которые вцепилась ранее, закрыла обоими руками себе рот. Профессор начал проталкивать свой язык в ее сердцевину, туда и обратно, и мир Кассии начал вращаться все быстрее и быстрее. Она сильнее зажала руками рот, чтобы приглушить свои всхлипы.
Кассия обнаружила, что пытается вцепиться в мощные плечи профессора. Она не думала, что сумеет выдержать еще немного и не умереть. Это было слишком много, слишком превосходно, слишком прекрасно. Кассия пыталась отползти назад, но профессор не позволил ей этого сделать, а наоборот: углубил давление своего языка.
— О Боже, Профессор…
Она предприняла еще одну попытку, но это было уже невозможно. Кассия кончила с криком, который больше не могла сдерживать в образовавшейся тишине. Рот профессора переместился к ее влагалищу, и она кончила еще раз сильнее. Кассия почувствовала, как он слизывает капли ее возбуждения, выпивая ее, и весь ее мир взорвался. Она увидела звезды, пока оргазм полностью проходил через все тело.
Когда Кассия открыла глаза, то увидела профессора, сидящего рядом с ней на кровати — он вытирал её влажным полотенцем. Ей стало стыдно, и щеки окрасил яркий румянец, когда она попыталась оттолкнуть его руки и свести ноги вместе.
Взгляд профессора посуровел.
— Не двигайся.
Командные нотки в его голосе пробудили в ней слабость, и Кассия почувствовала, что подчиняется ему. Она продолжала лежать неподвижно, даже когда чувство неловкости все возрастало. Просто он очень бережно вытирал ее.
Когда он закончил, Кассия наблюдала, как он встал и направился в ванну. Она приняла сидячее положение, застенчиво прижимая к себе одеяло, наблюдая, как профессор выбрасывает полотенце и моет руки.
Губы Алессандро изогнулись, когда он увидел, как Кассия кутается в простыни.
— Ты выглядишь так, как будто тебя изнасиловали, — мягко прокомментировал он.
Румянец Кассии стал гуще, и она пробормотала:
— Мы оба знаем, что не было никакого изнасилования.
Вернувшись к кровати, он сел около нее, вытянул ноги и перетащил к себе на колени удивленную Кассию.
— Профессор!
Она попыталась высвободиться, но его рука, крепко державшая ее за талию, не позволила ей сдвинуться с места.
— Отдохни тут.
Его хватка была нежной, но крепкой. Алессандро устроил ее голову у себя на груди.
Тот факт, что Кассия была голой и сидела у него на коленях, пока он был полностью одет, заставило почувствовать ее возбуждение и неловкость, но она просто свернулась калачиком у него в руках — желание покидать его объятия просто испарилось. Правда была в том, что ей нравилось — нет, она любила — быть так близко к профессору. Они оба знали об этом.
— С твоей сестрой все в порядке?
Когда Кассия заговорила, Алессандро почувствовал, как она крепче прижалась к нему, и его губы изогнулись в улыбке, ведь он знал, что эта реакция была непроизвольной с ее стороны. Нравилось ей это или нет, но ее тело уже признало, что принадлежит ему, и Алессандро это устраивало.
— С Эсмеральдой все нормально. Она усвоила урок.
Кассия кивнула напротив его груди.
— Я рада слышать это.
Алессандро пробежался пальцами по ее волосам. Чего он никогда не делал с другими женщинами. Но с Кассией он постоянно чувствовал потребность касаться ее, и это было то, в чём Алессандро не хотел себе отказывать.
— Как прошел твой день?
— Нормально.
— Ты скучала без меня?
— Вы слишком высокомерны, не так ли, Профессор?
— Ах, но я слышу правду в твоем голосе, — удовлетворение затопило его полностью. — Тебе было скучно без меня.
Кассия почти призналась ему во всем. Даже больше, чем скучно. Ей было очень больно от его молчания, и боль увеличивалась пропорционально продолжительности молчания Алессандро. Но, в конце концов, она держала это в себе, зная, что нет смысла подогревать его чувство вины.
Решив сменить тему разговора, Кассия пробормотала: