В один из дней, когда я оброс щетиной как дикарь, был весь в грязи и изнеможён, водная гладь реки расступилась, являя моим глазам Дугласа. Интересно, сколько раз он вот так наблюдал за мной из воды, ведь это не впервые я чувствую его присутствие, правда до этого, он не показывался.
— Чего вылупился? Есть что сказать? Если нет, то проваливай! — зло рыкнул я, желая остаться наедине со своими мыслями.
— И я рад видеть тебя, — я удивленно вскинул бровь, когда речной дракон без труда обратился в человека и вышел из воды.
— Не знал, что ты тебе доступно обращение.
— Ты много чего не знал, — задумчиво произнес он, смотря вдаль. — Я стараюсь не тратить понапрасну силы и не оставлять свой народ надолго без присмотра. Они совсем одичали, не умнее той рыбы, которую ловят на завтрак. А стоит мне расслабиться, как нападают на людей, либо пытаются ускользнуть вниз по течению.
— Значит, тебя не тронуло проклятье?
— А тебя?
Я промолчал. Понял, что он имеет ввиду. Такой же сильный как и я, а возможно, даже сильнее, раз может контролировать оборот.
— Я избавил свой народ от проклятья. Возможно, и тебе стоило бы вылезти из воды и сделать что-то, вместо того, чтобы рыбачить и пялиться на голых купающихся девиц? — хмыкнул я, пытаясь побыстрее отделаться от навязчивой компании.
— Не вижу чтобы ты был рад такому великому событию, — Дуглас уселся рядом со мной и какое-то время мы просто молчали. — В этом доме когда-то жила моя истинная пара, — внезапно произнес он.
— Что? — на сколько я знал, дочь Шамана не была драконом. Хотя, если Шейла была моей парой, то почему бы Салине не быть предназначенной для повелителя Речных драконов?
— Представь себе — я, самый сильный из своих сородичей, тот, в ком течет самая чистая кровь Речных драконов почувствовал тягу к какой-то смертной девчонке, — усмехнулся он. — Сначала подумал, что это просто увлечение, животная страсть, но потом, когда почувствовал как она впитывает мою энергию, как медленно между нами устанавливается связь — струсил и сбежал. Долго боролся с этим, пытался доказать, что случившееся ошибка, даже искал драконицу, которая могла бы стать моей истинной парой, но ни к кому не влекло так как к Салине. Первое время после расставания я наблюдал за ней, а потом запретил себе приближаться к этому месту. Знал, что ничем хорошим это не закончится. Мы были слишком разными. Ее предназначение было стать Жрицей в храме, а я испортил и это. Не смог обуздать свою страсть.
— Что-то напоминает, — хмыкнул я, думая о том, что Дуглас описывает нас с Шейлой.
— У меня есть дочь. Наследница рода. Ты ведь знаешь, что наши женщины рожают в воде и мало кто из смертных выживает, если понесет от дракона.
— Да, — сердце пропустило удар. Я не хотел думать о том, что могло случится с Шейлой. Почему-то до этого момента ни разу в голову не пришла мысль, что она могла не пережить роды. Новорожденные Огненных драконов опаляют своим пламенем и простые смертные сгорают дотла.
Нет, если бы Шйлы не стало, я бы почувствовал. Наверняка бы почувствовал.
— Разве полукровки бывают наследниками? К тому же еще и женщины? — пораженно спросил я.
— Сила моей дочери… я надеюсь, что она никогда не сможет познать всю свою силу. Уж не знаю, что такого сделала Салина, либо же это природа, но моя дочь… она получила всю силу провидицы матери и драконью кровь от меня. Когда камни в подводном Святилище осветили дно реки, оповещая о рождении наследника я не поверил. Я даже не знал, что Салина ждёт ребёнка. А потом мое сердце пронзила боль такой силы, что я до сих пор не знаю как не умер. Я не хотел этого ребенка, ненавидел, проклинал и его и себя за смерть Салины. На следующий день выместил все свое горе, ярость и отчаяние на жителях деревни. Моя девочка родилась странным ребенком. Все никак не превращалась в человека, даже когда ее подолгу держали вдали от воды. Наш город находится на одном из островов ближе к морю, моя сестра оборудовала в доме небольшой бассейн, где плавала крошка и все пыталась объяснить ей, как превратиться в человека, но было бесполезно. Кажется, я приходил к ней несколько раз. Хотел убить, представляешь? Собственными руками. Я ненавидел ее за смерть Салины, ненавидел за слабость, за то что именно она должна была стать следующей правительницей. А когда нас настигло проклятье, первое что сделал — в страхе отправился к бассейну, опасаясь что дочь могла умереть. Потому что вдруг осознал, что больше всего на свете боюсь что то единственное, что связывает меня с Салиной исчезнет так же как и она. В тот момент я понял что такое быть отцом и защищать свою кровь, какой бы она не была.