Я думал, что приду первым, но по стройплощадке уже расхаживал длинный худой мужик с неправдоподобно широкими кистями рук и удивительно синими, как у девчонки, глазами. Встретил он меня с любопытством, спросил:
— Новичок?
— Да, из училища…
— Ну-ну… не робей, воробей, — буркнул он и больше уже не обращал на меня внимания, задумался о чем-то своем, попыхивая «беломориной».
Это был, как я сразу догадался, каменщик Артамонов или просто Артамон — так его называли в бригаде и в глаза и за глаза. Со своими новыми товарищами я познакомился еще вчера вечером, Артамона среди них не было, но его часто вспоминали.
— Вот придет Артамон, он устроит нам разгон! — балагурил Сашок, вертлявый черноглазый парень с чубчиком-челочкой.
— За что? — удивился я.
— Он найдет за что… Знаешь, он какой? Придет на работу пораньше, сунет два пальца в раствор, рожу вымажет — и сидит покуривает. Вроде уже наработаться успел. А тут если на минутку опоздаешь, он тебя пословицей по голове: «Что, лень раньше тебя родилась?» Не мужик, а Толковый словарь Даля!
— Хватит парню голову дурить, — оборвал Сашка бригадир Костя Циглер.
— А что, я не прав, да?
— Прав, прав… только помолчи.
Так я и не понял в тот раз, что же это за человек — Артамон. Во всяком случае, симпатии я к нему уже не испытывал, хотя еще и ни разу не видел его.
И вот теперь я во все глаза смотрел на Артамона. Лицо и спецовка его действительно уже были забрызганы свежим раствором. Выходит, Сашок говорил правду…
Вскоре собралась вся бригада. Все ожило, задвигалось — начался рабочий день. Девушки-подсобницы заполняли раствором ящики, разносили кирпич. Костя и Сашок натянули от угла к углу причальный шнур, и каменщики встали цепочкой вдоль стены. Меня бригадир поставил в середине этой цепочки, я оказался рядом с Артамоном, и это неприятно кольнуло меня. Работал он не спеша, придирчиво осматривал каждый кирпич, словно собирался купить его. Долго размешивал в ящике раствор, выкидывая из него мелкие камешки.
«Ишь сачок… — думал я с неприязнью, — на таком далеко не уедешь». И я решил ему утереть нос. Работалось мне легко, даже с некоторым восторгом, кирпичи казались игрушечными по сравнению со шлакоблоками, к которым мы привыкли на производственной практике в училище. В спешке я раза два стукнул себя мастерком по пальцу, содрал до крови кожу, но боли не чувствовал и продолжал работать, торопился.
Часа через полтора устроили перекур, я перепрыгнул через стену, чтобы посмотреть на свою кладку со стороны. То же самое, видимо, решил сделать и бригадир Костя. Потом к нам подошли другие каменщики, кое-кто из подсобниц, и собралось чуть ли не полбригады. А Артамон не подошел, точно и без того знал, что путного от меня ждать нечего.
— Да-а, ма-астер… — растягивая слова, проговорил бригадир.
Я молчал. Кладка Артамона была так идеальна, что походила на рисунок из учебника по каменному делу: кирпичики подобраны один к одному, швы словно вычерчены по линейке, все одинаковой толщины. Даже вертикальные швы перекрывались кирпичом из следующего ряда точно по центру. «Как в аптеке!» — с удовольствием подумал я, совсем забыв, что сделал это маленькое чудо не я, а Артамон.
Моя же кладка выделялась изо всей стены: она была словно грязное пятно на праздничной розовой рубахе. Вот к чему приводит ненужная спешка! И я густо, до звона в ушах, покраснел. Даже спине стало горячо.
После перекура к лицевой стороне стены я уже не касался — так распорядился Костя. Пришлось выкладывать внутренний ряд, заполнять обколотым и битым кирпичом середину. Наверное, вид у меня был неважный, потому что нашлась все-таки живая душа, которая пожалела меня. Это была подсобница Люся. В старом, но чистеньком комбинезоне, в цветастой косынке, повязанной шалашиком, она напоминала матрешку.
— Ну что приуныл? — весело спросила она, подавая мне кирпич. — Не горюй, до свадьбы заживет… Вообще-то ты молодец, парень заботливый: пришел пораньше, раствор замешал.
— Какой раствор? — удивился я.
— Какой в растворомешалке оказался…
Я ей ничего не ответил. Теперь мне стало ясно, почему Артамон уже с утра был забрызган свежим раствором — это его рук дело. Значит, Сашок просто дурачил меня, рассказывая про него всякие небылицы?
В обеденный перерыв, когда все заспешили в столовую, я нарочно замешкался и остался на стройплощадке. Воровато оглядываясь, стал соскабливать налипший на мою кладку раствор. «Только бы не узнал кто из наших деревенских — засмеют!» — думал я и так скребыхал мастерком, будто это грязное пятно было не на кирпичной стене зернохранилища, а на моей совести. Затем яростно, как мочалкой, тер кирпичи жгутом соломы. Но пятно все равно было заметно. И когда я, совсем отчаявшись, растерянно опустил руки, ко мне подошел Артамон: