— Ах ты злодей! — сказал Карабчик пауку. — Опутал все колесики в ходиках, вот они и не тикают. Ну погоди, я еще до тебя доберусь.
Мальчик долго дул в дырочку, очищая колесики от паутины, а потом за цепочку стал возить ходики по полу: часы превратились в грузовик.
— Фы-ырр, фы-ыррр! — фыркал Карабчик. — Что за грязная дорога, опять забуксовали. Надо подлить горючего.
Однажды, к большой радости мальчишек, возле их слободы застрял грузовик, и они помогали его вытаскивать. С тех пор Карабчик часто в играх своих становился шофером.
Мальчик разыскал на столе гасничку — пузырек со вставленным в него фитилем — и налил из него немного керосину в дырочку в часах.
— Ну вот, теперь поехали. Фы-ырр, фы-ыррр!
Грузовик продолжал еще буксовать, когда в сенцах звякнула щеколда и появилась Манюха. Увидев беспорядок в избе, она всплеснула руками:
— Господи, Карабчик, что ты тут делал? И зачем часы снял?
Оправдываться было бесполезно. И Карабчик честно рассказал обо всем.
— Глупый ты, глупый, — причитала Манюха, вешая на стенку ходики. — Керосин вот разлил… Ох и попадет тебе от мамы!
Повесив ходики на место, Манюха поддернула гирьку, машинально качнула маятник.
Тик-так, тик-так, тик-так…
Часы ходили, не останавливались! С их механизма керосином отъело ржавчину, и зубчатые колесики-шестеренки снова завертелись. Не остановились они и через минуту, и через полчаса. Часы шли и шли, словно спешили наверстать упущенное время. А внутри их что-то тихо поскрипывало.
Теперь на Карабчика Манюха смотрела с большим изумлением. Она ведь считала его совсем малышом, а он вот что сделал — ходики починил! Вечером, когда мама пришла с работы, ребята первым делом подвели ее к часам.
— Видишь, тикают? Это их Карабчик починил. Сам! — радовалась Манюха.
— Ну, вот и помощник подрос, — сказала мама, ласково погладила сынишку по голове и отвернулась, чтобы ребята не видели ее неожиданно набежавших слез. Но они видели…
ХРОМОЙ ЧЕРТ
О хромом черте я слышал часто. Работал он лесником, и многие ключевцы, бывая в лесу, встречались с ним. У одних он отбирал топоры и пилы, когда те пытались срубить на дрова дубок или березку, других стыдил, а некоторых даже штрафовал, что считалось особенно большой неприятностью.
— Принесло же на нашу голову этого хромого черта! — говорили они.
Зато тем, кто собирал для хромого черта желуди, семена бересклета, жимолости, акации, клена, вяза и других деревьев и кустарников, он давал дров бесплатно, по целому возу.
Говорили, будто живет хромой черт совсем один, в лесной сторожке, и это делало его для меня еще более таинственным и непонятным.
Как-то мальчишки постарше собрались в лес, и я увязался за ними. В лесу я был всего раза два, да и то с мамой, поэтому сейчас идти было и весело, и жутко. Я радовался, что иду как большой, и никто меня не держит за руку, чтобы не потерялся. В то же время было страшновато: вдруг встретится хромой черт? А ребята всю дорогу только о нем и говорили.
Но стоило нам войти в молодой прозрачный березняк, где на все лады звенели шмели и птицы, а вверху плавали круглые светлые облака, как все страхи сразу же забылись. Ребята тут же принялись кататься на березах. Это у нас называлось «спуститься на парашюте». После нескольких попыток научился кататься и я. Проделывалось это так. Забираешься на тонкую березку как можно выше, почти до самой макушки, затем крепко хватаешься обеими руками за ее упругую вершину и, раскачавшись, падаешь вниз. Березка под тяжестью твоего тела сгибается, и ты стремительно несешься к земле. Коснувшись пятками травы, нужно быстро разжать руки, иначе березка, распрямившись, могла тебя снова подбросить в воздух.