В одной брошюре, например, автор глубокомысленно ставит вопрос: если, мол, бог мудрый, то зачем он выдумал войны? Или еще: почему, дескать, бог не наказывает «безбожников»? И сам себе отвечает, что верующих эти вопросы ставят в тупик, а потому, значит, бога нет. По-моему, нельзя так упрощенчески подходить к этому сложному делу. Ведь любой верующий, читавший библию, убежден, что войны посланы богом на землю для наказания за грехи, а безбожников господь покарает на том свете.
Атеистическая литература, на мой взгляд, должна содержать более существенную и глубокую критику религиозных заблуждений. В библии немало действительных противоречий и уязвимых мест. Но об этом следует говорить в полный голос, серьезно и со знанием дела, так, как это мог делать Ярославский и другие деятели Коммунистической партии, с трудами которых я познакомился позднее.
Книги из гарнизонной библиотеки я поглощал одну за другой. Теперь я уже не стеснялся сам поговорить с Виктором Манечкиным и Валей Сытых о своих сомнениях. Но ребята не были сильны в области атеизма и разубедить меня в вере было им не под силу.
Зато они усиленно тянули меня в солдатский хор, на волейбольную площадку и в сельский парк на день увольнения.
Мучительными были для меня вечера, когда в солдатском клубе демонстрировали очередной кинофильм. Каждый раз мне приходилось придумывать какой-нибудь предлог, чтобы избежать «греховного игрища». Я говорил, что плохо себя чувствую, занят интересной книгой, даже просился во внеочередные наряды. В течение года мне удавалось избегать искушения.
— Пойдем, Федор, — тянули меня в кино Виктор и Валентин.
— Нельзя, грех.
— Что ты! Ведь там показывается вся жизнь, чему мы должны учиться и от чего отказываться. А разве грех — учиться хорошему?
Я не устоял и вместе со всеми отправился в солдатский клуб. Будь что будет! Еще в школьные годы, зазывая меня в кино, ребята рассказывали, что на белом экране появляются люди «совсем, как живые». Я нетерпеливо мял в руках пилотку и не сводил глаз с таинственного четырехугольного полотна.
Солдаты, сидевшие вокруг, говорили о посторонних вещах, шутили, торопили киномеханика. Кто бы из них поверил, что в наши дни возможна такая дикость: городской парень за двадцать два года жизни никогда еще не был в кино и сейчас не может спокойно сидеть на месте, раздумывая, не уйти ли от греха подальше. Наверное, если бы они знали в этот момент мои мысли, то смотрели бы на меня как на музейную редкость. А ведь и сегодня в молельном доме можно встретить молодых людей, которые все еще не решаются переступить порог кинотеатра.
Когда погас свет, у меня тревожно забилось сердце. На полотне вспыхнули слова: «Богдан Хмельницкий». Начался кинофильм, посвященный освободительной борьбе украинского народа. Через несколько минут я уже был всецело поглощен событиями, развертывающимися на экране. Особенно мне запомнился такой эпизод. Дьякон спрашивает:
— В Христа веришь?
— Верю.
— Горилку пьешь?
— Пью.
— Истинно христианская душа! — восклицает грузный дьякон.
Я хохотал вместе со всеми.
Ночью мне не спалось. В голове теснились сомнения и страхи. «Не накажет ли меня господь за такой грех? Но ведь это так интересно было!.. Не могу же я еще целый год выдумывать причины, чтобы избегать кино», — оправдывал я сам себя. Но тут же приходила другая мысль: «Ты поддался козням сатаны и должен устоять перед ними».
«Устою, клянусь тебе, господи, устою», — плакал я и засыпал.
Но в кино я все-таки стал ходить.
Однажды меня пригласил к себе подполковник Колесов. Заместитель командира по политической части был широкоплечим великаном, чуть тронутый сединами. Он поинтересовался моими воинскими успехами, похвалил за отличную службу. Потом посмотрел в глаза и тихо сказал:
— Мой Юрка был такой же, как ты, смирный, со спокойными голубыми глазами. А когда началась война, он ушел на фронт добровольцем. Мать — в слезы, а он сказал: «Когда в дом лезут бандиты, нужно брать в руки оружие».
У меня горели уши. Значит, есть и другая правда: оружие брать в руки нужно, когда в опасности дом?
Я спросил:
— А где он сейчас, ваш сын?
Подполковник как будто не слышал вопроса, отвернулся от меня и стал рассматривать большую карту полушарий, висевшую на стене. Потом снова поднял голову:
— Сейчас… он строил бы большие дома, как мечтал в детстве. Только не пришел Юрка с войны. Под Берлином убили Юрку…
…После беседы с подполковником Колесовым я долго не мог уснуть. Но в эту ночь я уже, кажется, не молился.