Мы замолчали. Мама, тем временем, вытащила из духовки первый противень с пирожками.
— Вот в кого Вероника такая волшебница! — улыбнулся император Фредерик. — Она нас и дома пирожками баловала.
Я подошла к нему и спросила:
— Что с мальчиком?
Я понимала, что называть ребенка просто «мальчиком», без имени — не сильно хорошо. К тому же, он явно слышит. Но и давать ему имя сына… Тоже было как-то не правильно.
— Позвоночник перебит. Отнялось все ниже крестца, — Фредерик знакомым движением взъерошил волосы — точно так, как это делал Ричард. — Тяжело мне это делать. Не целитель… Травма у юноши застарелая — надо тщательно над ней работать. Конечно, я пришлю Ирвина. Все, что возможно — будет сделано.
— Спасибо.
— Вероника, я все-таки настаиваю — как только успокоятся ваши родители… и вы сами — вернитесь.
— Ваше величество! — мой ответ прозвучал достаточно резко. — Смею напомнить, что мне не за чем возвращаться в империю.
— Мне страшно предположить, что будет с Ричардом, когда…
— Простите, ваше величество, — я перебила и присела в положенном реверансе. — Но я не желаю говорить об этом.
Фредерика передернуло.
— Пожалуй, я у вас загостился, — обратился он к моему отцу. — Насчет того, как вернуть обратно обычную жизнь вашей дочери… Можете не беспокоиться. Я отправлю людей, они озаботятся, чтобы все были уверены — ваша дочь была эти месяцы… Как вы думаете, где лучше?
— В командировке за границей? — предположил отец.
— Отлично. Так и сделаем. Всего вам доброго. Миледи! — он ожег меня взглядом черных глаз. И ушел.
Я заметалась по дому, не зная, что делать. Догнать — и сказать, что не хотела его обидеть? Поймала изумленные взгляды родителей.
— Не спрашивайте, пожалуйста. Я не готова об этом разговаривать. Одно понимаю совершенно четко — как хорошо мне было все двенадцать лет одной…
— А я рада, что в твоей жизни кто-то появился. Пусть даже и не срослось, — отрезала мама. — А императора ты зря обидела. И пирожков не поел, бедный…
— Бедный, — фыркнула я.
— А что будет со мной? — раздался тихий голос мальчика.
— Тебе нравится с нами? — опустилась я на колени перед коляской.
Мальчик фыркнул:
— Все лучше, чем в детдоме.
— Тогда давай попробуем стать семьей, — предложила я.
— Очень я вам нужен. Еще и безногий.
— У меня есть Паша. Он — фехтовальщик. У меня есть Рэм — приемный сын. Он — герцог. Теперь появился и ты. Добро пожаловать в семью.
— Как-то мне не верится…
— Ничего. У тебя будет время. Только один вопрос — как тебя зовут?
— А если я не помню? Или не хочу помнить?
— Выбери любое имя… Я думаю, что с документами проблем не будет.
— После того, как вы обошлись с этим… Фредериком, — он поморщился. — Я бы на это не надеялся.
— Если что — попросим кого-нибудь другого.
— Так вы не сдадите меня обратно?
— Вот уж за что бы я не переживал, — раздался насмешливый голос Паши. Он спускался со второго этажа. — Ты еще не знаешь матушкин любимый стишок: «Я нашла в лесу ворону — грязную, вонючую. Все равно ее не брошу. Все равно замучаю!».
— Павел, — еле сдерживая смех, скривилась я.
— Чего ты напрягся? — не обратил внимания на мое недовольство Паша — и обратился к приемышу. — Если ты о «грязной вороне» — так это я. Меня так мама называла. Теперь и тебя будет. Она у нас… своеобразная.
— Разозлишь — пострадаешь, — рыкнула я.
— Так что не печалься, брат. Она теперь и из тебя человека будет делать.
— Меня зовут Феликс, — отозвался мальчик.
— Добро пожаловать, Феликс — протянул ему руку Паша.
И Феликс осторожно пожал.
— А куда вы императора дели? — продолжил соло мой сын. — Они же фанаты выпечки с Ричардом.
— Ричард, — выдохнула я.
— Мам, прости, — с сожалением осекся Павел.
— Ничего. Я пойду, прилягу.
— А кушать? — огорчилась мама.
— Чуть позже. Пожалуйста.
Я поднималась по лестнице в свою комнату, когда услышала, как Паша говорил родителям:
— А соберите мне пирожков побольше. Я отнесу Фредерику. У меня кулон есть — с ним можно в определенные места Империи перемещаться. В том числе и во дворец. Он же о маме заботился, когда она болела…
— Мама болела?!
— Павел, — рыкнула я… Ну вот зачем лишнюю информацию родителям сливать! Они и так слишком много пережили…
Добравшись наконец до кровати я провалилась в сон, как только закрыла глаза.
Темные коридоры дворца Тигвердов. Осторожно ступая по мягкому ковру, иду туда, куда манят звуки изумительной, печальной мелодии. «Туда, туда», — будто от чьего-то тяжелого дыхания едва колышутся гардины; «иди, иди» — шепчут портреты, бесшумно открываются позолоченные двери, кланяются тени камердинеров, завороженные чарующими звуками. Удивительная музыка, — светлая и печальная. …Дворец, затаив дыхание, ищет таинственного музыканта, в одной из своих многочисленных комнат. И вот, наконец, передо мной огромный парадный зал.