А немногим позже они стали видеться. Драко назначал встречи, когда ему было удобно, и Гермиона всегда подстраивалась, уходила раньше с работы, отказывалась от предложений друзей погулять, чтобы провести с Малфоем жалкие пару часов. Иногда меньше. А бывало, что он и вовсе отменял встречи почти в последний момент.
Драко никогда не звал ее никуда. Они проводили время строго у нее дома, реже в гостинице, в основном в горизонтальном положении.
Эти встречи не делали их ближе. Пропасть между ними росла, и порой они неловко молчали, пустым взглядом смотря в экран включенного телевизора, который хоть немного ослаблял натянутое между ними тугой струной напряжение. Они превратились в простых знакомых, которые изредка видятся, обмениваются интересными новостями и всегда испытывают неловкость, если больше нечего сказать.
Она успокаивала себя тем, что имеет полное право состоять с ним в таких свободных отношениях, ведь ухажера у нее нет, а внимания и близости хочется. Секс вообще полезен для здоровья. Так что никаких минусов Грейнджер в этом не видела. Она — свободная пташка, и в ее возрасте абсолютно нормально иметь любовника, при этом не обременяя себя обязательствами.
Но проблема была очевидна. Она гигантским ярким транспарантом висела над Гермионой, так и норовя обрушиться на нее, снова заставить собирать расколотую в крошево душу по кусочкам.
Драко Малфой был женат. Этого факта было достаточно, чтобы держаться от него подальше, не говоря уже о том, что Гермиона была для него мягким креслом, на которое он временами любил присесть и отдохнуть от жены, работы и жизни в целом. Сбросить напряжение, а после встать и уйти. Со стороны все выглядело именно так.
Но ей хотелось верить, что он помнит о ней вовсе не потому, что она удобная, а потому что тоже любит. Пусть и своеобразно, нелепо и неочевидно, но любит.
Она даже шутила, что Драко все равно от нее никуда не денется, а брак его развалится.
Хотя, кого она обманывала.
Гермиона Грейнджер никогда не была глупой. И в этот раз она тоже прекрасно все осознавала, несмотря на те тонны самообмана, под которыми она ежедневно погребала себя.
Внутренний голос кричал ей: «спасайся». А Гермиона затыкала уши как непослушный ребенок, не желающий слушать наставления взрослого.
Она не могла сказать ему «нет». В отношении Драко это слово в лексиконе Гермионы отсутствовало. Кому-то не дано петь, кому-то — рисовать, а ей не дано произнести три буквы, которые бы, возможно, изменили ее жизнь.
Если бы ее попросили охарактеризовать себя одним словом, то Грейнджер, не задумываясь, ответила бы: мазохистка.
В отношениях всегда один любит, а второй позволяет себя любить. Мама еще в юности говорила Гермионе об этом, предупреждала, что нельзя терять себя, растворившись в другом человеке. Гермионе казалось, что это ее никогда в жизни не коснется. Она не такая. Она умная. Она не позволит себе такую слабость. Если когда-нибудь такое произойдет, она обещала поцеловать горного тролля.
Что ж, ведите сюда это чудовище. Грейнджер проиграла. Всухую.
Она даже праздновала дни рождения Драко. Гермиона любила задержаться на работе, но каждый год пятого июня она исправно покидала рабочее место ровно в шесть вечера, а в семь уже сидела на диване перед телевизором в обнимку с бутылкой вина. Заказывала себе огромную пиццу или любимые закуски из ближайшего ресторана. В общем, заедала и запивала свое горе.
Сегодняшний день не стал исключением. На часах почти десять, а Гермиона уже пьяна. Сегодня она не ограничилась одной бутылкой, и только что открыла вторую, потому что предыдущая не до конца помогла ей расслабиться.
В этот вечер ей хотелось напиться и забыться. Вычеркнуть из памяти встречу в Министерстве.
Какого черта она пошла к Тео сегодня утром? Ведь хотела же сделать это позже.
Мелодрама по телевизору, белое сухое — вот и весь ее досуг.
Под градусом наблюдать за сопливой историей на экране было даже не противно. Гермиона мечтала, что когда-нибудь она станет героиней сюжета со счастливым концом. Но пока счастливого конца и близко не было видно.
Звонок в дверь разрушил ее хрупкую идиллию, и она поплелась к двери, мысленно проклиная того, кто решил нарушить ее покой поздним вечером.
— Здравствуй.
Твою мать.
— Уже здоровались. Какими судьбами?
Гермиона сложила руки на груди, фокусируя взгляд на фигуре за порогом.
Драко выглядел небрежно. На нем была белая, расстегнутая на груди рубашка и черные брюки. Волосы растрепались на макушке, свидетельствуя о том, что он не единожды взлохмачивал шевелюру пятерней. Взгляд его был с поволокой. Он тоже был нетрезв.
— Может, впустишь? Или ты не одна? — он лениво окинул ее взглядом.
На Гермионе была атласная рубашка от одного пижамного комплекта, а свободные шорты — от другого. И это был ее далеко не самый неприглядный домашний облик.
Она нехотя сделала маленький шаг назад, разрешая Драко войти.
Малфой засунул руки в карманы и прошел в дом. Услышав звук телевизора, он заглянул в гостиную. На журнальном столике стояла початая бутылка вина и коробка с пиццей.
— Почему-то я не удивлен.
— А я почему-то удивлена. Что ты здесь делаешь? Как же твой праздник? — Грейнджер сделала ударение на последнем слове.
— Мне стало скучно. Я решил прогуляться. Вспомнил о тебе.
— Ммм, вспомнил. Надо же, — концентрация яда в интонации Гермионы могла бы убить пол-Англии.
— Ты долго будешь язвить? — на скулах Драко заходили желваки, а ладони он сжал в кулаки. Он всегда так делал, когда был недоволен.
Грейнджер была пьяна, это было видно невооруженным взглядом, и у нее развязался язык. Она была необычайно смелой в своих выражениях.
— А я имею право, — развела руками она. — Ты заявился ко мне почти ночью, потому что, видите ли, «стало скучно». Мне вот совсем не скучно. Так что можешь идти и прогуливаться дальше.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Гермиона поймала его испытующий взгляд. Как же она ненавидела такие вопросы. «Ты не хочешь больше видеться?», «Ты не скучала по мне?», «Я тебе не нужен?». Малфой всегда знал, куда бить. Знал, что Гермиона никогда не ответит «нет».
— Что тебе от меня нужно? — вопросом на вопрос. Вполне безобидно.
— Нужен честный ответ, — просто сказал он.
Гермиона обреченно вздохнула. Этот вздох был красноречивее слов.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты ушел, — сдалась она. Снова. — Но я не понимаю, что ты здесь делаешь. В мэноре тебя ждет жена. И еще куча гостей.
Малфой усмехнулся, но в этой усмешке не было яда. Там отчетливо осадком виднелась горечь, которую он даже не пытался скрыть. Удивительно.
Он подошел к журнальному столику у дивана и налил вина в ее почти пустой бокал. Глотнул, перекатил жидкость во рту. Окинул взглядом гостиную и снова посмотрел на Гермиону.
— Им не до меня.
Грейнджер не знала, что на это сказать. Драко умел отвечать на вопросы так, чтобы ни черта не было понятно. В такие моменты Гермиону начинало съедать ее женское любопытство. Лучше бы он вообще молчал.
— Пиццу будешь? — спросила она и кивнула на коробку на столике.
— Нет, спасибо, — Драко поставил бокал на стол. — Как прошло твое свидание?
— Какое свидание? — Гермиона нахмурилась, но вскоре спохватилась: — Ах, да. Свидание. Оно прошло замечательно.
Малфой осмотрелся, слегка прищурившись, словно ища что-то.
— И кто же этот счастливчик?
Счастливчик. Гермиона не сразу уловила смысл сказанного, но когда до нее все же дошло, сердце забилось в новом темпе. Драко считал счастливчиком ее несуществующего парня. Значит, он считал Гермиону достойной девушкой. С которой кому-то повезло.